Блоги

***

Где-то в первых числах декабря позвонил отец:

— Привет! Мы в горы собрались во вторую половину февраля. Неделю в Архызе, потом на неделю в Приэльбрусье. Поехали с нами?

— Пап, я уже десять лет как с этим завязал. Ну какие лыжи, ты о чём?

Такой разговор отец заводил ежегодно. И получал всегда одинаковый ответ, только количество лет с каждым годом прибавлялось на единичку. Но в этот раз папа проявил настойчивость.

— Да прекрати. Юрку на лыжи надо ставить, горы сыну покажешь. Четырнадцать лет парню!

— Дорогое это удовольствие.

— Да какое оно дорогое? За 5000 рублей в день двухместный номер с завтраком и ужином на двоих это дорого? Билеты на самолёт загодя в копейку не встанут. Лыжи ваши, если что, мы к себе в авто забросим. Для Юрки лыжи я найду, свои возьми старые, ботинки у тебя есть, а сыну старые отдашь. Подумай.

Я задумался. Приэльбрусье… Стена Донгуз-Оруна, бугры Чегета, слепящее солнце, лёгкая эйфория от недостатка кислорода, балкарские хычины, чанахи, облепиховый чай. Пламенеющий на восходе Эльбрус, панорама Кавказского хребта, снег… Лучшее место на земле! И сыну да, уже четырнадцать. Когда мне было четырнадцать лет, отец взял меня  первый раз на Чегет, и тогда я был “укушен” горами на всю жизнь. А с другой стороны, что было, то было, у сына своя дорога и в одну реку не войти дважды. И через двадцать лет там всё наверняка не так, пусть оно остаётся в памяти сказкой и одним из лучших впечатлений в жизни.

На горные лыжи родители меня поставили в 1986-м году. В 1989-м вывезли в Гудаури. В 1995-м в Приэльбрусье. С 1999-го по 2004-й каждый год на Чегет ездил уже сам. В 2005-м на Домбае поставил будущую жену на сноуборд. Ну а дальше были только Альпы. В 2013-м, по воле случая оказался в Доломитах со сборной Италии. Погода была дрянь, гор я не увидел: сплошной густой снегопад без перерыва. Трассы разбитые, где-то уже и не трасса, а сплошной пухляк. Мы с итальянцами на чёрных трассах Араббы гоняли наперегонки: “O, Ivan, the fastest skier ever!” В их устах это звучало высшей похвалой. И впервые почти за 30 лет на горных лыжах я почувствовал, что могу всё. Что уже всё равно, какой снег, какая гора, где ехать и как ехать: абсолютная, совершенная свобода и лёгкость. А по возвращении домой, с удивлением обнаружил, что интерес к горным лыжам пропал. Совсем пропал. В 2014-м съездил с дочерью в Красную Поляну, покатался и лишний раз утвердился, что с горными лыжами пора завязывать. Вернулся домой, не расчехляя лыж убрал их и больше никогда не доставал. Да и где они сейчас? Наверно, пылятся где-то на антресоли у тестя, или на даче… Не помню. Может, и разучился уже. А, ну его…

Так я подумал и переключился на привычные будничные дела.

А ночью мне приснилось, как я режу кантом склон. Подо мной уходящее в дымку Баксанское ущелье, над головой солнце и справа высится ледовой шапкой Донгуз-Орун с семёркой. В следующую ночь мне уже снился Северный цирк и чахлые гнутые деревца Доллара. Когда на третью ночь во сне явился целиком спуск с Приюта до Азау, я плюнул, позвонил в гостиницу Поворот, заказал на неделю номер, внёс предоплату, купил авиабилеты на себя и сына и за ужином объявил: “Юрка, в феврале едем в горы! Ты как?” У сына рука с вилкой остановилась на пол-пути и замерла. Сын был согласен.

Первый спуск

В середине января мы стояли на парковке у открытого багажника в Крылатском. На мне старая снаряга, на Юрке сноубордические штаны и куртка жены, которые она не одевала с его рождения, пришедшиеся ему почти в пору. Поджимает парню чутка в подмышках, ну да на первый раз сойдёт. Слегка мандражируя, достал чехол, сорвал с него выцветшую багажную бирку, расстегнул. Внутри лежали старые кроссовые Head i300, которые брал на Поляну в 2014-м, а рядышком с ними крохотные дочкины лыжи. “Ах, вот вы где, оказывается, — мелькнула мысль, — а я вас искал для племянников…” Дальше сознание как будто отстранилось и наблюдало со стороны. Ноги сами оделись в ботинки, руки сами достали лыжи, какими-то чужими отточенными движениями застегнули клипсы, нахлобучили шлем, очки, забросили лыжи на плечо, ноги пошли в сторону склона. Лыжи упали рядом друг с другом, ступни на автомате сбили с подошвы снег о маркера и защёлкнулись в крепления. Тело привычно оттолкнулось палками в сторону подъёмника. Вот я уже на подъёмнике ловлю его “кочергу”, под скользяком едва скрипит снег. На горе руки вдеваются в темляки палок, два коньковых шага под гору и первый поворот. Торс выкручивается в противоположную сторону, рука тянется делать укол, вес переносится на другую лыжу и выдавливает кантом дугу, второй поворот, третий, ещё один, ещё, и вот уже очередь у подъёмника. Я перевожу дух, сознание возвращается.

— Ну, что, — подъезжает отец, — не разучился? Я тебе говорил, что это как велосипед, разучиться невозможно! Пошли Юрку выкатывать!

Отец, как и обещал, нашёл внуку лыжи. Экспертный ски-кроссовый Atomic. Парень кубарем катился на них с горы, вытряхивал из-под куртки снег, подбирал разлетевшиеся лыжи и маску, встёгивался и снова летел кубарем. Советы идти плугом не работали. Кантоваться — тем более. Вообще ничего не работало. Парень начинал бояться горы.

— Слушай сюда, — говорю сыну на пятом по счёту подъёме, — сейчас забудь всё, что ты от нас с дедом слышал. Забудь!

— Главное в лыжах, — встревает дед, — это скорость! Почувствуй как они едут! — сын вздрогнул.

— Погоди, отец, погоди. Юрка, слушай сюда. Забудь! Слышишь? Забудь!

Юрка кивнул.

— Всё, что тебе сейчас надо сделать, это съехать как угодно. Всё равно как, главное, чтобы себе в удовольствие. Хоть лесенкой спускайся, но в удовольствие, понял?

Сын кивнул ещё раз. Рядом стоял скучающий местный инструктор, с интересом прислушивался.

— Ну что, готов? Давай!

Юрка упёрся в склон палками, повернул лыжи вниз, замер, сделал глубокий вдох и пустил лыжи “напрямки”. Стремительно разгоняясь, где-то посредине склона, попытавшись закантоваться он вдруг исчез в снежном облаке с вылетающими из него в разные стороны лыжами.

— Ох@#нный пацан! — не выдержал инструктор и одобрительно показал большой палец.

Сборы

До отъезда оставалось чуть больше месяца. Сыну была закуплена экипировка, в комиссионке Канта нашлись “дровишки” Fisher XTR Cruzar. Первый опыт наглядно продемонстрировал, что на экспертных моделях учиться нельзя. Уверенности в приэльбрусском прокате как в европейском не было, поэтому купил лыжи и себе. Выбор остановил на Kastle FX 96 Ti, благо Спортмарафон давал хорошую скидку на модели 21-22 годов. Забегая вперёд, и чтобы больше на этом не останавливаться, скажу сразу: выбор себя оправдал и местами даже превзошёл ожидания.

Два раза в неделю выкатывал Юрку на Нагорной. По четвергам и воскресеньям по три-пять часов кряду. Юрка работал как вол, и работа давала свои плоды. Через три недели парень уже уверенно поворачивал, останавливался, не боялся крутизны и даже был какой-то намёк на правильную ротацию корпуса. С большой удачей избежали задней стойки. Словом, учились с прицелом на чегетские бугры и акцентом на избегание заучивания заведомых ошибок, которые потом выкорчёвываются годами.

На четвёртой неделе появилось чувство, что “дровишки” сын перерастает.

Задушив жабу, метнулся в Спортмарафон за Kastle DX 85, отвёз их отцу со строгим наказом привезти их в горы инкогнито и внуку не показывать. И как назло учение пошло на спад. Юрка упорно не хотел держать ноги вместе, вместо отрисовки дуги бросал лыжи поперёк склона, начал крутить плечами и, самое неприятное, появилась задняя стойка.

Уходя домой с последней тренировки, посмотрел вниз на первый склон. Идеальный прямой крутяк. Пустой подъёмник.

— Юрка, не будешь против, если я разок тут съеду?

— Да, пап, конечно.

Сын остался брать пример, а я повернул лыжи вниз. Забитые трёхчасовыми вымученными дугами, минимум втрое меньше естественного радиуса лыж, ноги не очень слушались. Вместо красивого стремительного спуска по ощущениям получилось чёрт знает что. Поднимаясь к сыну ругал себя последними словами и думал стоит ли объясняться, и если стоит, тот как.

Юрка встретил у подъёмника. Маску он поднял на лоб и в его глазах светилось неподдельное восхищение:

— Папа… Ты… Ты не ехал! Ты просто парил над склоном! Это было так… красиво!

“Хм, — подумал я, — вот тебе и обмишурился”.

— Дай себе срок сын, дай срок. Полетаем вместе.

Нас ждал самолёт в Минводы.

Приезд

Минеральные Воды встретили низкой облачностью и вместо ожидаемой агрессивной толпы таксистов на выходе нас встретили полтора десятка неуверенных в себе горцев:

— Такси, ребята, нужно?

Мы же, знакомые со средней таксой на машину до поляны, заказали себе в ту же цену Яндекс.Такси.

— Спасибо, мужики, но мы через Яндекс заказали.

— А за сколько? Я скину!

— 4300.

— За три… четыре отвезу! Поехали!

— Нет, брат, заказ сделали, там тоже живой человек, считай, пообещали. Спасибо.

— Эх, ладно… Хорошо вам отдохнуть!

После баксанского круга въехали в облако, в Заюково стало проклёвываться синее небо над головой, а от Тырнауза уже вовсю светило солнце и прямо по курсу вставала белоснежная громадина Донгуз-Оруна. Я рассказывал Юрке про окружающие ущелья, про восточные отроги Эльбруса, вершины и перевалы Кавказского хребта. Юрка слушал завороженно, хоть и понимал из услышанного в лучшем случае малую толику. Ну ничего, путь пропитывается музыкой гор.

Бросив, и даже не распаковав вещи, спеша ухватить остаток светового дня пошли гулять. Первым делом — на поляну. Выкат поразил своей белизной и ровностью. Такого выката я не видел ни разу. Ни живьём, ни на фотографиях. С поляны пошли за нарзаном, дивясь интенсивности движения и застройке леса, и пытались углядеть привычную шагрень на склонах Чегета. Шагрени мы не увидели.

Изначально намерения тащить парня сразу на Чегет, конечно же, не было. Собирались покатать четыре дня на Эльбрусе, потом опробовать склоны Чегета и закрепить навыки снова Эльбрусом. Такой был базовый план с возможными поправками на погоду и непредвиденные обстоятельства. Но посмотрев свежий ролик с Чегета, на котором было поразительно мало бугров, людей и много снега, и оценив по достоинству Юркины успехи в обучении, в верности составленного плана стали возникать сомнения. А личное впечатление от выката и обзора горы с дороги решительно поменяло все предыдущие планы.

За ужином встретили родителей.

— Ну что, — обращаясь ко мне, отец подмигнул Юрке, — завтра на Эльбрус?

— Нет, пап, завтра мы идём на Чегет.

Повисла неловкая пауза.

— Что? Ты с ума сошёл? Парня на Чегет? Он и месяца на лыжах не стоит!

— Завтра у нас Чегет.

— Прекрати. Испортишь парню катание. Какой ему Чегет? Ему надо почувствовать как лыжи едут! Где он будет там на них ехать?

— По склонам он будет ехать. Сверху вниз. Не спорь, дело решённое.

— Так. Ладно. Я понимаю, что тебе хочется покататься. Но о сыне-то подумай! Давай так: завтра мы берём Юрку на Эльбрус, а сам покатаешься в своё удовольствие.

— Отец! Завтра. С сыном. Мы. На Чегете.

— Лыжи издерёшь!

— Да и хрен с ними.

— Ну, как знаешь, — сдался отец, — Но я поеду на Эльбрус!

Мы промолчали. Папа только махнул рукой.

Пробежав после ужина с Юркой для акклиматизации до Азау и обратно, легли спать. Сны снились, будто полотна Сальвадора Дали стали реальностью. Высота, однако.

Горы

Наш распорядок день ото дня не отличался разнообразием.

В семь подъём, душ, зарядка. В восемь завтрак. В девять у подъёмника. Между двенадцатью и часом дня перекус на горе. В районе четырёх — плотный обед в “Семёрке”. До ужина душ, релакс и поход за нарзаном. Полвосьмого ужин. После ужина — длительная прогулка и, наконец, в десять вечера — отбой.

Девять часов сна хватало для восстановления сил, а чудесная, хоть и до нельзя вонючая мазь “Бенгей” избавляла от мышечных болей.

Первый спуск с Чегета занял сорок минут. Пошли по ближним северам, проскочили слева Ай с подъёмником, думая уйти по нижнему траверсу на юга. Но траверса там не оказалось, пришлось идти до низу по центру. У парня получилось настоящее болевое крещение.

Дальше сделали пару спусков до Ая, перекусили и завершили день двумя спусками по средним югам от третьего Чегета до поляны. После центра под канаткой юга были чистым курортом.

Юрка работал молчаливо и упорно. Не паниковал, страха не выказывал. Каждый поворот отрабатывал на совесть. Ни крутизна северных склонов, ни бугры его не обескуражили. Видимо, рассказы о “страшном Чегете” рисовали в его воображении куда более мрачную картину. А тут: солнце, кругом красота, кант держит, отец хвалит, счастье! Балкарская кухня оставила самые лучшие впечатления, шашлык оказался “пап, ты не обижайся, но тут он лучше”. От задней стойки мы избавились сразу и навсегда. Лыжи упорно не хотели вставать вместе, но зато ротация корпуса и закантовка с каждым спуском получались всё лучше и лучше. И концу дня стало понятно, что лыжи свои сын перерос окончательно и бесповоротно.

Утром следующего дня в лыжехранилище я в задумчивости приложил палец к подбородку:

— Так. Думается мне, что пора тебе снаряжение по-серьёзнее… Какие бы тебе лыжи на сегодня выбрать?

Юрка решил подыграть.

— Давай эти! — и ткнул пальцем в чьи-то Volkl Mantra ростовской никак не меньше метр-девяносто.

— Нет, друг, эти тебе ещё рановато. Давай-ка, лучше, эти, — я, проведя пальцем вдоль ряда лыж, остановился напротив его новых “каслов” и вручил их ему в руки.

— Пап, — растерялся сын, — ты чего?

— Чего, чего. Твои лыжи, осваивай! Пора переходить на новый уровень!

— Э… Вот это да… Приятно как!

Новые лыжи зашли. Чегет в этом сезоне выдался жёстким и заветренным, и усиленные титаналом универсалы отлично держали траекторию и непринужденно прорубали заструги, как их и не бывало. Юрке лыжи понравились: “Послушные какие, как танки!”

Присоединившийся к нам в этот день отец одобрительно цокал языком и был вынужден признать, что парень к Чегету действительно оказался готов.

Дав Юрке наставления и отпустив его вниз, мы внимательно следили за его успехами и неудачами и после до хрипоты спорили какие наставления дать парню перед следующим заходом. В оценке его ошибок и фокусе дальнейших наставлений у нас царило полное единодушие. Но вот на то, как это донести до сына, какой именно дать ему совет, вот тут наши мнения расходились кардинально. Но как-то нам договариваться получалось, Юрка получал новый совет, старательно его отрабатывал и так раз за разом.

На третий день поехали на Эльбрус, поразивший нас скоростью прохождения очередей на новые подъёмники, отратраченными огороженными трассами и обилием наветренных камешков под снегом. Не получив ни одной царапины в первые два дня на Чегете, на скользяк после Эльбруса было смотреть физически больно. За день встретили аж две волокуши на склонах, видимо, и пальму первенства по травматичности Чегет Эльбрусу передал.

В этот день мы Юрку особо учёбой не мучали. Два дня Чегета явно пошли его технике на пользу, а новые лыжи позволяли ехать сильно быстрее среднего. Решили дать парню волю, пусть “полётает”. Далее уже чередовали: Чегет — Эльбрус — Чегет.

На четвёртый день Юрка смог поставить лыжи вместе и пройти бугры не абы как, а красиво и правильно. На пятый он закрепил разножку на Эльбрусе. Глядя, как он технично слетел с крутяка от Кругозора, мы с отцом чуть не прослезились.

— Ты, смотри, нет, ты смотри как идёт!

— Да, — согласился отец, — всё таки умею я учить горным лыжам!

— Ну, я тут тоже пару советов добавил…

— Ну и ты, да. Но что он делает, это, конечно, удивительно!

А Юрка и правда шёл красиво. Да, плечи чуть зажаты, местами его разбрасывало, но парень собирался в стойку, работал и, в целом, делал всё правильно. В первый год так и вправду не катаются. Хорошо, если на третий. В лучшем случае на второй.

Последний день небо подёрнулось дымкой, юга не отпустило и мы до упора катались по северам и центру. Крайний, седьмой по счёту спуск с Чегета мы прошли строго по центру: сверху-донизу. Внизу сил не осталось совсем, даже на обед. Взвалив лыжи на плечи, поплелись в гостиничный номер.

Придя в себя, заглянул к отцу. Выпили с ним по рюмке коньяка, обсудили Юрку и решили, что сезон прошёл достойно и много лучше чем можно было ожидать.

У дверей я обернулся.

— Пап…

— Что?

— Спасибо тебе!

Третий раз в жизни увидел, как в глазах отца блеснули слёзы.

P.S.

— Юрка!

— Ай!

— Айда в Кант лыжи сдавать на ремонт и консервацию!

— Слушай, может, сам? У меня тут виолончель…

— А катать их за тебя тоже я?

— Катать? А мы кататься?

— Нет, блин. Мы поедем на гору с лыжами и кататься, конечно же, не будем. Будем смотреть как другие катаются и завидовать! Живо собираться закрывать сезон!

Парня как ветром сдуло. Через пять минут он стоял в снаряге с лыжами в руках.

— Па-ап, ну, долго ещё?

В Канте, обутые в лыжи, мы задумчиво смотрели на ставший нам родной четвёртый склон.

— Да-а, — протянул Юрка, — я себе это раньше как-то не так представлял.

— А ты думал? Ну, поехали!

После второго спуска Юрка взмолился:

— Пап, здесь невозможно кататься! Лыжи не едут, а когда едут, ты уже у подъёмника! Пошли на “крутячок”?

— Ну пошли.

Стоим перед первым склоном, смотрим вниз. Рядом стоит кантовский инструктор, слушает нас с любопытством. Интересная параллель…

— Так, сын. Здесь тебе тоже негде кататься. На наших лыжах тут любая горка — это три-четыре резаных поворота максимум. Поэтому давай, друг, использовать время с толком. Это — не горы. Это — тренажёр. Твоя задача идти повороты резко и красиво. Ноги вместе, руки свободны, как крылья. Сядь пониже. Каждый поворот с силой врезай кант в склон. Идём как по буграм. Но поскольку бугров тут, в которые упираться, нет, придётся упираться своим усилием. Едь так, как будто твоя задача эти бугры нарезать. Понял?

— Попробую.

Последний день Чегета даром не прошёл, мышечная память не забылась. Юрка пошёл красиво. Корпус на месте, плечи строго вниз по склону, руки свободны, ноги ходят маятником с увеличивающейся со скоростью амплитудой. Есть некоторая скованность в движениях, но это вопрос наката. Ловлю себя на чувстве гордости за сына.

— Хорошо он у вас идёт! — говорит инструктор.

— Спасибо. Не то слово, как хорошо. Он на лыжы-то встал только в конце января!

— Да вы что?

Перед последними двумя спусками решил учение прекратить.

— Юрка, давай теперь парой.

— В смысле?

— В смысле одновременно. Я с одной стороны склона, ты с другой. В вольном стиле. Мочим на все сто. Как мы с отцом тебе показывали в Крылатском, помнишь?

— А пошли!

Съехали синхронно, подняв внизу веер снежной пыли. Поднялись, повторили.

Сын счастливый, вечернее солнце золотит щёки, глаза светятся.

— Ну как, сын, полёт?

— Полёт!