Пирмин Цурбригген: Жизнь после спорта

Если бы я был опытным корреспондентом, то, конечно бы, начал это интервью просто с первого вопроса и поехали...
Но это мое первое в жизни интервью, да еще взятое на немецком языке, так что не могу не поделиться некоторыми обстоятельствами и эмоциями, ему сопутствующими, хотя с точки зрения классики жанра это, скорее всего, непрофессионально.
Но я и не претендую на профи в этом деле...

По названию гостиницы понять, кто ее владелец, было нетрудно. Чемпион мира и Олимпийских игр, обладатель 4-х Больших и 7 Малых хрустальных глобусов, победитель 40 этапов Кубка мира Пирмин Цурбригген. Как мне хватило наглости попросить его дать интервью? До сих пор не знаю. Но он согласился легко, лишь оговорил время, когда он может - оказался очень занятым человеком, причем не столько по делам отеля, сколько по каким-то общественным. Конечно, я решил подготовиться и написал в блокноте полтора десятка интересных, на мой взгляд, вопросов, а принимая поздравления от друзей по телефону, некоторых из них спрашивал, какой интересный вопрос они задали бы Пирмину Цурбригену.

Наконец пришло время интервью, мы с ним сели за стол, я взял блокнот и собрался задать первый вопрос. Но не тут-то было)
Пирмин стал меня спрашивать сам. Для каких соревнований я тренируюсь, кто в них участвует, каковы мои там успехи, попросил видео показать и так далее, полчаса времени ушло псу под хвост))) В конце концов я его спросил: "Слушай, кто у кого берет интервью, можно уже я начну спрашивать?" Посмеялись и я задал первый вопрос.

Виктор Полинковский: Скажи, Пирмин, почему ты провел хоть и очень яркую, но такую короткую жизнь в спорте? Ведь обратных примеров сколько угодно было и в твое время, Стенмарк, например, или сегодняшние ребята гоняют до 36-38 лет, Марио Матт стал чемпионом Олимпиады в таком возрасте... Почему ты ушел в 27 лет?

Пирмин Цурбригген: Ну ты знаешь мою спортивную историю... В 17 лет меня взяли в сборную страны прямо из юниоров и сразу сказали: "Хочешь быть чемпионом - ты должен ездить все дисциплины. Сейчас на год - слалом, гигант и супер, а через год - и спуск." Так оно и пошло. Но ты же понимаешь, что означает ездить все четыре дисциплины? Это значит тренировать все четыре дисциплины, тестировать четыре вида лыж, даже физподготовка разная, а ты должен все успеть за то же время, за которое другие готовятся только к паре дисциплин. К 26-ти годам я уже был чемпионом мира в спуске, супере, гиганте. Мое тело устало и говорило мне, что дальше так нельзя, это уже предел возможностей. Конечно, можно было сконцентрироваться на слаломе, перестать пытаться успеть все, сбавить обороты, ну гигант еще оставить... Но это был бы шаг назад, какой-то негатив бы пошел, мол, сдулся Цурбриген, устал..
И тогда я решил резко отрезать все и сразу. Пока на самой вершине... Потому что через пару лет ты станешь третьим-пятым, и это совсем другое дело...

Виктор Полинковский: Скажи, пожалуйста, а почему по окончании собственной карьеры ты не стал работать тренером со сборной или не пошел в функционеры ФИС, ты с таким авторитетом мог бы многое сделать и для команды Швейцарии, и для Белого цирка в целом, зная изнутри все проблемы, мог защитить спортсменов от излишнего присутствия ТВ и коммерциализации, что порой приводит к повышенной опасности гонок или смещает их из зоны спорта в зону шоу?

Пирмин Цурбригген: Понимаешь, какое дело - сразу, как только ты закончил сам, отрезал все для себя, хочется оказаться от этого всего подальше, какое-то время не видеть ни тех же людей, не иметь какое-то время ничего общего с лыжами, как-то переболеть этот разрыв.
Через пару лет я уже открыл тут в Церматте детский клуб, начал с сына Элиа, к нему присоединились детки его возраста, потом постарше и как-то само пошло. Сейчас у меня тут школа, 80 атлетов занимается.

Виктор Полинковский: Ты работаешь в ней как тренер или как директор?

Пирмин Цурбригген: Нет, не хватает времени, я только президент.
Вообще школа работает с 2003 года, с нее началась реформа детского горнолыжного спорта в Щвейцарии.
Я изменил концепцию в принципе. Раньше от детей требовался выбор между учебой и спортом и требовался он недопустимо рано - в 12-13 лет. Моя мысль была проста. Дети должны учиться и тренироваться. Сначала - в детской школе, и многие на этом закончат и будут просто неплохими лыжниками, которые смогут научить своих детей кататься на лыжах для удовольствия, но станут при этом специалистами в каких-то других областях и будут просто здоровыми людьми. Небольшая часть этих детей перейдет в юниоры и для этого, заручившись поддержкой Кантона, я организовал в Бриге спортивный интернат, где можно совмещать спорт и учебу, причем спорт - на самом высоком уровне, туда идут уже самые сильные. Успешная работа этого центра с 2006 г побудила продолжить организацию подобных заведений, меня попросили продолжить это в других кантонах, но я взмолился: "Люди дорогие, у меня семья, семейный бизнес, сил и времени на все нет, продолжите сами, образец есть..."
Сейчас таких центров три и они являются поставщиками почти ста процентов членов национальной сборной всех возрастов и уровней.
Я на собственном опыте понял, как это важно. Мне в 14 пришлось выбрать спорт, и мне повезло - я попал на вершину. А сколько детей выбрали спорт, не добились в нем успеха и стали просто никем! Потому что учиться они не могли, только спорт....
Что им после этого делать - окна мыть?...(

Виктор Полинковский: Ты закончил карьеру на самой высокой точке, невероятно знаменитым и узнаваемым, в зените славы. Как долго люди помнят своих героев такого масштаба, узнают ли до сих пор тебя на улице, чувствуешь ли ты по-прежнему себя звездой?

Пирмин Цурбригген: Удивительно, но помнят очень долго. Однажды поднявшись так высоко, ты само собой остаешься там. Спустя много лет после окончания карьеры, меня выбрали спортсменом столетия! На улицах узнают, шепчут друг другу: смотри, это Пирмин!
Нет, я живу своей жизнью, она мне нравится, но не верь тем, кто жалуется на популярность, на давление, на самом деле, если честно, конечно, это приятно. Ты радовал своих болельщиков на трассах, теперь они отдают радость тебе, показывая свое уважение. Вообще тут есть один важный момент. Я только недавно рассказывал это младшему сыну. Он не боится вообще ничего. Взрывной и отважный. Но я ему говорю, что этого мало. Ты должен обязательно чувствовать, что ты сам с собой в мире. Ты борешься с соперниками, но после гонки ты с ними в мире. И с самим собой. Это очень важно.

Виктор Полинковский: Ты был мега звездой горнолыжного спорта. И вдруг тебе пришлось стать обычным человеком, семьянином и не самым крупным бизнесменом. Чего ты ощутил больше в этой смене статуса - горечи от потери звездной жизни или облегчения от того, что нет больше той физической и моральной нагрузки, которую ты нес на протяжении десяти лет?

Пирмин Цурбригген: Знаешь, ВиктОр, это вообще две разные жизни. Просто счастье, что удается прожить две, а не одну.
Когда ты - спортсмен, у тебя есть сервисмен, тренер, организатор, за тебя все думают, ты только тренируешься и выступаешь.
И вот ты остался один, ты ничего не знаешь и должен начать все сначала. Спорт помогает, конечно. Друзья, ты знаменит, тебе помогают, плюс ты воспитал характер, бойцовские качества, но все же это совсем другое. Все сначала. Все сам.
А знаешь, даже по прошествии двух лет мне все казалось - могу вернуться в Белый цирк, я еще ого-го, внутреннее ощущение такое было, что я силен, быстр, надо вернуться. Но три года прошло и все, я сказал себе: "Стоп! Забудь навсегда. Новая жизнь. Семья. Отель. Работа."
Вообще тяжелейший вопрос. Ты встречаешь своего товарища по команде или кого-то из друзей-соперников, кто продолжает выступать. У него взлеты-падения, опять взлеты-падения. Взлетов все меньше, падения все глубже. Ему надо уходить. Но куда?
Об этом надо начинать думать за пару лет до окончания карьеры. Иначе удар слишком тяжелый. Я ожидал, что будет огромная разница, но не думал, что она настолько велика.
Я знаю многих бывших спортсменов, которые, закончив выступать, просто провалились в абсолютную дыру. Моральную, финансовую, социальную. Это огромная проблема и часть моей работы сейчас - подготовка спортсменов к тому моменту, когда им надо будет начать новую жизнь вне спорта.

Виктор Полинковский: ОK, Пирмин... Отойдем на минутку от спорта, и я хочу тебя спросить: как ты стал владельцем отеля, как вообще пришел в этот бизнес?

Пирмин Цурбригген: Довольно случайно. Дело в том, что мой отец был владельцем и руководителем строительной фирмы, Как раз в то время, когда я только ушел из спорта, он тяжело заболел. Перед семьей встал вопрос, на что, собственно, жить. И мы тогда переделали наш большой семейный дом в небольшой отель. Помогло тут и то, что я, с ранних лет путешествуя по сборам и стартам, постоянно жил в отелях и невольно присматривался к тому, как там все устроено и как это работает. Плюс я немного говорю по-французски и по-английски, вот с этого минимума и началось всё. Но этого мало, мне стало интересно сделать что-то немного по-другому, другую концепцию, нежели вокруг.

Виктор Полинковский: Понятно. Ты не против, если я спрошу тебя про Элиа Цурбригена?

Пирмин Цурбригген: Конечно, пожалуйста.

Виктор Полинковский: Скажи, как случилось, что он встал на лыжи, а затем всерьез занялся спортом?

Пирмин Цурбригген: Когда ему было 3 года, мы начали с ним кататься тут, в Церматте. Я почти сразу понял, что он - крепкий орешек, упертый и вообще без тормозов, что в нем бьется сердце настоящего гонщика. Все детство он это неоднократно подтверждал. Поэтому я был и спокоен за него, и рад, что он пошел за мной.

Виктор Полинковский: За тобой... А не мешает ли ему тень знаменитого отца? Нет ли от этого дополнительного давления, которое сковывает, обязывает и так далее?

Пирмин Цурбригген: Конечно, мешает... Если он выступал хорошо, все говорили: "Ну чего вы хотите, он же сын Пирмина". Если плохо, все говорили: "Надо же, сын Пирмина, а так плохо проехал..." Это и постоянная зависть и ревность, конечно, все это давило на него и, вероятно, давит до сих пор. Не так, как в детстве, теперь он к этому, конечно, более устойчив.
Но не все так плохо (смеется)
Смотри, ВиктОр, у этой медали есть и другая сторона. Кому еще можно было получить столько советов, мелких подсказок, сколько получил он от меня? По всем абсолютно аспектам горнолыжного спорта от физики до психологии, по тренировкам и опыту гонок?
Но давление - это плата за такую передачу опыта. Да и не так просто этот опыт ему передать) Чем старше он становился, тем чаще он спорил, ругался, не хотел пробовать то, что я ему говорил. Потом попробует - вау, как все легко и быстро само пошло!!!

Виктор Полинковский: Скажи, Пирмин, а ты сейчас участвуешь в тренировках сына, даешь ему советы, помогаешь тренерам?

Пирмин Цурбригген: Ну нет, конечно)) Он теперь серьезный атлет, у него тренеры, сервисы, команда... Нельзя туда лезть. Правда, иногда он сам просит прийти и посмотреть. Просто, чтобы я сказал, нравится мне или нет. Ну, может, чтобы сказал заодно и что конкретно не нравится. Но это редко. И это правильно, что редко. Вообще он сам - очень думающий и опытный лыжник, ему уже 27 лет, и многое он анализирует сам .

Виктор Полинковский: А как часто ты присутствуешь на тренировках и соревнованиях вместе с ним?

Пирмин Цурбригген: Cейчас я точно не бываю с ним на летней подготовке в Южной Америке, далеко и нет времени.
Традиционно провожу с ним вместе пару недель перед Зельденом и болею за него там. Ему иногда нужно просто мое одобрение, он должен увидеть его в моих глазах... Потом бываю на тренировках на домашних трассах, приезжаю на несколько этапов в Европе , где он стартует.

Автор: Виктор Полинковский