Вот хороша, стройна, загорела, Идет мимо девушка из Ипанемы. В ритме самбы, Плавно качаясь, идет... Но... Отчего я печален? О... Я хочу ей признаться... Да!.. Должен я ей открыться... Но не смотрит она на меня, Лишь на море все смотрит она... |
Чудо. Это оно подарило миру Аструд Джильберто.
Посудите сами:
- на момент записи Girl From Ipanema в студии Verve она не была профессиональной певицей. Так, мурлыкала себе под нос популярные мелодии между плитой и стиркой;
- она случайно оказалась в студии, куда ее пригласил муж, великий Жоау Джильберто, "отец" босса-новы, гитарист и певец;
- "Девушка" должна была быть записана в своем изначальном варианте: на португальском языке, с мужским вокалом (а как иначе, если повествование ведется от лица мужчины), то есть так, как она уже была выпущена в 62-м в Бразилии, но продьюсер записи Крид Тейлор, углядев в песне потенциальный большой хит, настоял на том, чтобы к ней был написан английский текст.
- Аструд оказалась единственной в студии, кто мог спеть песню на английском языке. Гетц петь не умел, а Жоау Джилберто не знал английского.
Невероятная песня, гимн молодости, красоте, гимн никогда не стареющей, теряющейся за горизонтом полоске мокрого песка, стирающей морщинки со своего лица, лежащей на стыке двух бесконечных в своем многообразии миров, на стыке времен. Никто лучше Харуки Мураками не смог написать про нее:
Девушка из Ипанемы Шестьдесят Три / Восемьдесят Два продолжает беззвучно идти по метафизическому жаркому пляжу. Пляж очень длинный, на него набегают спокойные белые волны. Ветра совсем нет, горизонт чист. Пахнет морем. Нещадно жарит солнце. Я валяюсь под пляжным зонтиком; из ящика со льдом достаю и открываю банку пива. Сколько я их уже выпил? Пять? Шесть? А, черт с ним. Сколько ни пей, все выходит с потом. А она все идет себе. Бикини простенькой расцветки в обтяжку на загорелом стройном теле. - Привет, - окликаю я ее. - Добрый день, - говорит она. - Пива выпьешь? - приглашаю я. - Давай! - соглашается она. И мы вместе пьем пиво под пляжным зонтиком. - Кстати, - говорю я, - кажется, я тебя уже встречал здесь - в шестьдесят третьем году. И место то же, и время суток... - Ничего себе... Так давно? - Ну да... Она залпом отпивает половину, и смотрит в банку через дырочку. - Может, и встречал... В шестьдесят третьем году, говоришь? Хм, в шестьдесят третьем... Могли и встретиться. - Ты совсем не меняешься, да? - Так я же метафизическая девушка. - А тогда ты на меня совсем внимания не обращала. Только и глядела, что на море... - Все может быть, - говорит она. И смеется: - Слушай, а можно еще пива? - Да конечно, - говорю я и открываю ей банку. - А ты что же: так с тех пор и идешь по пляжу? - Ну да. |
А потом она записала много других песен. Свежих, как дыхание океана и непосредственных, как слепой летний дождик. Её задумчивый, очень искренний, неправильный, почти детский голос порхает бабочкой с нотки на нотку. И всякий раз случается чудо.