Своенравная Белуха

Теги: Алтай | Белуха

24.05.2018

История о четырех совершенно разных опупеях на Белухе, с подчеркнутым упором на изысканный экстрим зимнего Алтая.

Часть I

Белуха №1. Зимняя попытка: конец февраля - начало марта 1994 г.

Участники: я, Сергей, Игорь, Валера, Слава, Коля, Егор и Настя, всего 8 человек. Я был руководителем.

Начало похода. Слева направо: Настя, Слава, Егор, Валера, Серега, Игорь.

Слева направо: Валера, Настя, спина Игоря, Серега, Коля, Слава

Мы традиционно считаем, что календарная зима начинается 1 декабря и заканчивается 28 февраля. Поскольку хотелось как лучше, чтобы светлого времени было побольше, а погода потеплее, мы сдвинули свои сроки со студенческих зимних каникул на более весенний период между праздниками 23 февраля и 8 марта. Конечно, мы не сильно рассчитывали, что "весной" будет так уж намного теплее, и готовились, как к зимнему походу. Труднее всего было, наверное, Славе: отыскать подходящие ботинки на его здоровенную лапищу почти невозможно. Все-таки ему удалось из обычных одинарных вибрам и каких-то корейских цивильных "дутышей" смастерить достаточно теплый двойной ботинок. Но хоть мы и готовились, как к обычной зиме, те "весенние" испытания, что поимели мы на месте, значительно превзошли все ожидания, и мало никому не показалось...

В каком месте мы встретили праздник 23 февраля и как именно его отметили, не припомню, да и бог с ним. До Тюнгура добрались, как обычно, и застали там классическую морозяку в -40°. Известно, что температурная инверсия типична для зимнего Алтая: внизу в долинах дубак, а вверху, на ледниках, должно стать вполне нормально.

Первым перевалом был запланирован Каратюрек 1А. Зимой выгодно начинать маршрут именно с этого перевала. Каратюрек очень эффективно выбивает из группы "вшивых", а с надежными участниками, которые Каратюрек прошли, потом уже ничего не случается.

Зимой Каратюрек по речке, как летом, не ходится из-за замерзших водопадов. Зимой сначала поднимаются от Кучерлы до Каратюрекской ГМС, а дальше идут до перевальной точки по хребту. Снега на гребне практически не бывает, он сдут ветром.

Маршрут мы начинали всемером. Один из восьмерых - Коля - перед тем сводил двоечку, уже акклиматизировался и должен был присоединиться к нам на Аккеме. Но другой участник - Егор - обладал редкой особенностью. Известно было, что он не может пройти Каратюрек ни при каких обстоятельствах. Что бы ни предприняла группа, на Каратюреке непременно случается что-то такое, в результате чего Егор либо оказывается травмированным, либо еще по какой-то причине вынужден прекратить маршрут.

Вы, наверное, спросите: зачем планировать такой перевал, который некоторые участники заведомо пройти не смогут. Тут все не так однозначно...

Дело в том, что за Егором замечена еще одна закономерность. Начиная с самого первого его маршрута, и по сей день все нечетные проходят хорошо, а все четные походы оказываются для него неудачными, причем конкретное проявление каждый раз совершенно непредсказуемо. Как будто природа заложила Егору однобитовый счетчик, этакий свич, флип-флоп, ровно один раз перещелкивающийся в каждом походе с нуля на единичку и обратно. В общем, программисты поймут. Данный поход был четным, и соответственно, Егор был запрограммирован его не пройти.

Вы спросите: зачем в походе запускать программу с заведомо неправильно заданным счетчиком? Ну, а что по-вашему делать? Не брать в четный поход? Но ведь если Егор совсем не сходит, то счетчик не перещелкнется, и следующий поход все равно останется для него четным, а значит, неудачным.

Наш алгоритм предусматривал такое построение маршрута, при котором счетчик Егора переключился бы небольно, и в момент, когда его сход представлял бы наименьшие проблемы для группы. Непроходимый для Егора зимний Каратюрек подходил для этой цели наилучшим образом. Все было продумано, или по крайней мере, нам так казалось.

Егор (фото из хорошего, нечетного похода)

На второй день еще перед обедом по долине Чох-Чох мы поднялись до Каратюрекской ГМС. На гребне очень сильно дуло. Мы решили остаться на метеостанции, переночевать, а утром, глядишь, шторм и поутихнет. ГМСники были рады гостям, тем более, что некоторые участники хорошо играли на гитаре.

ГМС "Каратюрек" - место культовое. А самое уникальное сооружение там - это туалет, самый экстремальный в мире туалет, согласно Гиннессу. Он установлен на высоте метров 15 над обрывом. В буран туалет сильно вибрирует и раскачивается, металлические ригеля скрипят, и кажется, что в любой момент ветер может оторвать всю конструкцию и швырнуть в пропасть вместе с клиентом. В голове крутится одна мысль: только бы не встретить смерть без штанов! Довести здесь до конца большое дело удается особенно быстро и непринужденно.

Сделав дело, как водится, достаешь бумажку. Использованную бумажку бросаешь в отверстие. Но отражающийся от склона ветер подхватывает бумажку, пропихивает через отверстие обратно, и вот она, как бабочка, порхает по туалету вокруг тебя. Со второй бумажкой происходит то же самое, так что по туалету порхают уже две. И так далее...

Экстрим подкрепляется тем, что ветер на Каратюреке бывает, как известно, 360 дней в году.

Наутро, еще по темноте, мы высунули носы из теплой избы. На улице был мороз, но нам показалось, что ветер не такой сильный, как вчера, и идти можно. Чтобы на гребне не поморозиться, все заранее намазали лица гусиным жиром. Только Слава мазаться жиром не стал, дескать, у него хорошая маска.

Чайник - бывалому:
- Скажи, как переводится "Каратюрек"?
- Черный Тюрек.
- А что такое "Тюрек"?
- Как придет, поймешь...

Да, в те годы мы были молоды и еще не знали некоторых простых вещей...

До перевальной точки надо пройти по гребню пять здоровых пупырей (сам перевал - на пятом). За ходку почти прошли первый пупырь. Слава попросил остановиться. Оказалось, что прилегающая маска на ветру при таком морозе не работает. Точка росы оказывается не снаружи, а под тканью маски. Маска быстро дубеет, примерзает к коже и обмораживает ее в этом месте. Слава решил убрать свою маску и намазаться гусиным жиром, как все. Остальные, оценив обстановку, добавили на себе жира, а заодно стали надевать пуховки (на ком еще не надето) и пуховые штаны-самосбросы. Тем временем ветер крепчал. Ждать на таком нет никаких сил, и кто был готов, пошли потихоньку вперед.

Вдруг сзади зовут. В чем дело? Оказывается, от сумасшедшего ветра Настя впала в эйфорию:

- Я не буду надевать штаны! Мне ЖАРКО !!!

Не хватало еще рассуждать в таких условиях. Я решительно развернулся в обратную сторону: без штанов пойдем только домой. Это подействовало, эйфория прошла, бесштанный бунт подавлен, можно продолжать движение.

С трудом преодолели второй пупырь. Третий, самый большой, имеет собственное название: "Крестовый". На нем дувший с правой стороны ветер зашел так, что задул почти прямо в морду. Если между порывами еще удавалось как-то передвигаться, то во время порыва на ветер можно было ложиться, почти как на что-то твердое. Или пережидать его, повернувшись к ветру боком и упершись тяпкой.

К счастью, мы были не в курсе, какова истинная сила ветра, и сколько градусов. Иначе точно полегли бы на месте. На следующий день ГМСники на Аккеме сказали, что в тот день было "40/40". Это значит: 40 метров в секунду и -40 градусов.

Для измерения силы ветра на метеостанции применяется механический флюгер с металлической пластиной, качающейся на шарнире и указывающей на шкалу с делениями. То деление, на которое указывает пластина, вставшая от ветра в горизонтальное положение, как раз и отмечено 40 м/с. Поскольку дальше поворачиваться пластине уже некуда, более сильного ветра, чем 40 м/с, на ГМС не отмечают никогда.

Надо сказать, 40/40 - это совершенно особенные ощущения. Надета вся имеющаяся одежда. Самую важную роль играет стоячий капюшон пуховки с высокой стоячей горловиной. Все молнии засупонены до самого верха. Важно, чтобы капюшоном можно было отгородиться от ветра, и так, чтобы он нигде не прикасался к коже лица, а голова могла бы свободно поворачиваться внутри капюшона, как в скафандре. При этом спереди еще и загораживаешься импровизированным "забралом" из шарфа, шерстяного носка или запасной варежки, кто что найдет. Сквозь смотровую щель видны только глаза. Вдобавок на морду нанесен толстый слой гусиного жира. За счет гидрофобных свойств он предохраняет кожу от обмерзания. Никакого жирного запаха на морозе просто не ощущается, да и не до выпендрежа тут вовсе.

Ветер задувает прямо в морду лица, так что приходится отворачиваться, глядя не вперед, а себе под ноги. Через сколько-то шагов ориентация теряется. Сам гребень Каратюрека широкий, но с левой стороны обрыв. Ковыляешь так некоторое время, и вдруг глядь! В последний момент отдергиваешь ногу, уже было занесенную над пропастью. С усилием поднимаешь башку, чтобы исправить курс, и бредешь дальше...

Когда пытаешься добраться сквозь "забрало" до носа, чтобы высморкаться (методом "продувания цистерн"), приходит новое необычное ощущение. Дело в том, что внутри ноздрей у человека есть волосики. Оказывается, в 40/40 эти волосики обмерзают монокристаллами индия и очень больно колют ноздри изнутри, как если бы индий и правда был металлический.

Преодолели Крестовый пупырь. Гребень голый, скал нет, спрятаться от ветра негде. Спуститься на Аккем в этом месте тоже нельзя, там обрыв. Время обеда, но останавливаться просто не реально: в сосульку превратишься мгновенно. Группа несколько растянулась, но вроде все в пределах видимости. Потихоньку двигаемся дальше. Вдруг кто-то догоняет: что случилось?

Оказывается, Егор совершенно охренел, крышу сорвало, и она пошла в свободное плавание. Уж не знаю, что это было, может, на него подействовал инфразвук от бешеного давления ветра. Егор лег на пол, закатил глаза, объявил, что принял решение умереть, причем приступает к исполнению прямо здесь и сейчас.

Случилось то, что должно было случиться. Это перещелкнулся четный счетчик. Но увы, алгоритм был не отлажен. Переключение вызвало особую ситуацию, эксепшн. А обработчик оказался недоделанный, баговый. В результате программа упала. В общем, программеры поймут.

Теперь надо дебажить, но что можно сделать в этой ситуации, непонятно. Спуска здесь нет. Перезагрузиться, то бишь вернуться на ГМС - безумие, отсюда даже до перевала ближе, чем назад. Маты не действуют. Удалось достать пригоршню каких-то витаминок, всыпать в пасть целиком и влить туда же несколько глотков чая из остывшего к тому времени термоса. Для верности подмазали еще гусиного жира. Потом "программу" подняли, повернули в нужном направлении, пинком придали начальное ускорение, и страдалец обреченно поковылял дальше.

В конце концов мы все-таки перевалили, спрятались от ветра за хребтом, поставили палатку и в относительно спокойной обстановке осмотрелись. Егор, кажется, все-таки поморозил лицо, остальные вроде были в порядке. Утренний чай в термосе превратился в лед, хотя термос в рюкзаке был завернут в пуховый спальник. Оттаять и вылить чайный лед удалось только на "Бочках" на Аккеме.

Черный Тюрек (со стороны Аккема)

На подходе к Аккему

Утром Егор предстал в крайне печальном состоянии. Поморожена морда вообще всего лица. Волдыри везде, даже на глазах. Мы такого не видали никогда. Вроде бы учли и черный тюрек, и четный счетчик, но ТАКУЮ жесть никак не смогли предусмотреть. К счастью, спасатели на Бочках сказали, что со дня на день на Аккеме ожидается вертолет. Пообещали отправить пострадавшего в Горный, а мы отблагодарили флягой гидратия.

Бочки

На Бочках дожидался восьмой участник Коля, а также местный кот по кличке Паленый. В балок кота хозяева почему-то не пускали, и он жил с Колей в брезентовой палатке с печкой. Теплолюбивый кот ложился рядом с печкой и постепенно придвигался к ней все ближе и ближе. В какой-то момент у кота начинала шаять шерсть, он пугался, отпрыгивал в сторону, шерсть гасла, после чего весь процесс повторялся. Потому и "Паленый".

Итак, оставили мы помороженного на Бочках ждать вертолета, взяли Колю и всемером пошли на перевал Делоне. Температурная инверсия почему-то не работала, мороз и здесь не отпускал. Почти каждый день приносил какие-нибудь новые неожиданные ощущения. Незадолго до похода я впервые обзавелся пластиковыми ботинками "Asolo Supersoft" и здесь их испытывал. В этот день через четверть часа ботинки вдруг стали давить, как испанский сапог. Я не сразу понял, в чем дело. Оказалось, из-за эффекта температурного расширения на морозе пластик съеживается и сдавливает ногу. Метод борьбы элементарный: надо просто вовремя перешнуровать ботинки, и снова все хорошо. Физика, сэр...

Аккемский ледник зимой. Снега нет совсем.

"Бутылка"

Томских стоянок в тот год не было: старый домик сгорел, а новый еще не построили. Разворачиваем полиэтилен под палатку. Видавший виды полиэтилен был сварен утюгом из полос через газету, и посередине отчетливо отпечатались крупные буквы газетного заголовка:

ЗИМОЙ В ГОРАХ ОЧЕНЬ ХОЛОДНО

Мда... С этим трудно не согласиться... Ну ничего, послезавтра 1 марта, должно же весной потеплеть...

С утра полезли на Делоне. Зимой здесь все не так, как летом, а гораздо красивее. Снега нет, гладкий бутылочный лед снизу доверху. Хорошо еще, у нас были самодельные корончатые ледобуры, изобретение Володи Жираковского, которые никогда не тупились. Жираковский - геолог, летом занят в полях, ходить в походы ему удавалось только зимой. В частности, первое зимнее туристское прохождение Аккемской стены, февраль 1992 - тоже достижение команды Жираковского. Неудивительно, что почти все его горно-туристские изобретения направлены на проблемы зимнего туризма. Или высотного, между зимой и высотой довольно много общего. Тот же зимний Каратюрек, например, подними на 4 км, и получится точь-в-точь пик Ленина. Такой же тягомотный, и такая же погода на нем.

Лед на перевале Делоне

Первым вызвался рубиться на Делоне Валера. Где-то в районе четвертой веревки ему показалось, что слева будет удобнее обойти крутой лоб. Но не рассчитал, и после относительно пологого участка пришлось траверсировать под скалами направо по самому крутяку. На 60-градусном льду возникает естественное желание зачекериться как-нибудь понадежнее, кошки в лед вогнать поглубже. Но кошки "Эверест", платформенные, которые Валера позаимствовал у помороженного Егора, неожиданно подставили засаду. При попытке вогнать их в лед все четыре передних зуба один за другим загнулись крючком спереди назад. Так, что уже никак не зацепиться. И вот висит бедняга на одних руках на 60-градусном льду с нижней страховкой, вцепившись в ледоруб, скребется когтями, и ни вперед, ни назад. И даже забуриться, застраховаться нельзя: руки заняты. И перила не готовы. Пришлось отправлять Серегу с другой веревкой организовывать спасы. Серега там же, на месте, забурил беззубого на самострах и сам повесил перила уже до седловины.

Подъем на Делоне

Кошки "Эверест", музейный экспонат. Те были такие же до того, как загнулись на Делоне.

Как говорилось, Егор с заклятием Каратюрека уже относительно благополучно сошел с маршрута. Но у Коли тоже было свое "любимое" место: это его левая нога и ледник Менсу. Коля там ее помораживал. Всегда одно и то же место на ноге, и всегда примерно в одном и том же месте на леднике. Причем на других ледниках он никогда ничего не морозил, даже если было холоднее. В общем, Коля и Менсу - это как бинарная система. Кислота реагирует со щелочью, плюс на минус дает короткое замыкание, а Коля и Менсу - гарантированное обморожение ноги. До этого похода помораживания на Менсу случались с ним уже как минимум трижды.

Вот и сейчас, как только левая нога Коли шагнула через перевальную точку и ступила на сторону Менсу, он без всякого вступления и как-то буднично сообщил:
- Все, я готов! Поморозил.

Мы были в курсе всех предысторий и потому не удивились:
- Что, ту самую? Все с тобой ясно. Эй, внизу! Не снимай веревки, завтра обратно по ним пойдем.

Вид с перевала Делоне в сторону пика Разоружения

Утром быстро сдюльферяли назад и тоже оставили в нижней части склона веревки, т.к. собирались только проводить Колю, и сразу опять наверх. Теперь на Бочках собралась теплая компания из двух помороженных: лицо Егора и колина нога. А мы вшестером отправились брать Делоне в третий раз.

Тем временем мороз не отпускал. Все те же -40. На одном из перекусов кто-то случайно обратил внимание на фантики от выданных завхозом карамелек:

- Э, Слава! Ты что это такое купил? Других что ли не было? Смотри, как называется: "Дубак"!

То ли "Дубок", то ли "Дубак", шрифт такой, что название неразборчиво. Но что дубок, что дубак, хрен редьки...

- Да выбирал я... Там в магазине сперва попались другие: "Горный дубняк". Тех я так испугался, что на этих название не прочитал внимательно...

Вот оно почему, оказывается, дубак такой нас подстерег: из-за конфет, примета плохая! Нельзя зимой в горах "Дубак" есть, он обидится и отомстит.

Привыкнуть к морозу трудно, но как-то приспособиться можно. У нас была самодельная двойная палатка в форме полусферы. Конструкция, которую Жираковский специально разработал для зимних и высотных походов. Ни одна фирма не шьет ничего похожего. Принципиальное отличие палатки Жираковского - способ установки. Две дуги крест-накрест, на которые сначала натягивается наружняя палатка, она без пола, и именно она держит всю конструкцию. К уже установленной наружке изнутри прикрепляется внутряшка, которая с полом. Именно такая последовательность установки (сначала наружка, потом внутряшка) особенно важна в плохую погоду: сухая внутряшка натягивается уже под крышей. Кроме того, особая выкройка придает палатке большую устойчивость: натянутая палатка упруго сопротивляется ветровым деформациям, а аэродинамика такая, что боковой ветер ее не опрокидывает, а наоборот, прижимает к земле. Вместимость 6 человек, как раз на нашу группу.

Игорь рядом с палаткой, на фоне стены пика Делоне

Теперь мы придумали вечером устраиваться так. Придя на стоянку, в первую очередь ставим наружнюю палатку, дежурный сразу же разводит внутри примус (самодельный мощный "Змей Горыныч", тоже изобретение Жираковского) и приступает к приготовлению еды. За снегом на улицу можно не ходить, копать прямо тут же, очень удобно. От "Горына" в палатке быстро становится тепло. Пока готовится еда, остальные могут согреваться работой: строить стенку, копать на улице кухню на утро. А когда снаружи работы закончены, заходить греться внутрь.

Когда все готово, едим тоже внутри, в тепле. Затем по команде все, кроме одного, молниеносно выскакивают из палатки вместе с лишним барахлом и закидывают туда внутряшку. Цель: успеть ее там натянуть, не выстудив драгоценное тепло. Пока один ставит внутряшку, остальные доделывают все дела, и внутрь. С характерным хрустом разворачивается спальник. Перед тем, как в него залезать, для поднятия духа участники приговаривают: "Хороший спальник, теплый. Это в нем пух хрустит!" Потом своими телами растапливаем сгустки кристаллического пуха внутри и безмятежно засыпаем сном младенца. Утром дежурный варит на улице в вырытой с вечера кухне и объявляет подъем.

- Эй, как там погода на улице?
- Ты что, не читал вчера на конфетах? Дубак! Теперь пока их не доедим, так и будет.

Вообще-то холод - понятие психологическое. Мы старались пореже употреблять это слово. Есть более позитивные синонимы: прохладно, свежо, бодряще и т. п. Так легче поверить в то, что якобы тебе тепло, и тогда не замерзнешь! Выгодно быть слабовольным, легко поддаваться внушению и самовнушению.

В третий раз на Делоне закорячились быстро, уже понятно было, что и как. Поднялись мимо Берельского седла наверх, поставили палатку в районе перевала ТКТ. Завтра на Белуху!

На Берельском седле

Вечером под ТКТ

Белуха

Утром дежурил Игорь, как щас помню. Разбудил вовремя, но в палатку заглянул какой-то... подозрительно заснеженный.

- Я кашу-то сварил, но что-то мне подсказывает, что на гору сегодня не пойдем...

И верно, пришел буран. Ветер конкретный, метет, Белуху не видно. Вообще мало что видно. Пургуем.

Ночью буран усилился еще больше. Я спал с наветренной стороны, и палатка полночи хлопала мне по уху. Среди ночи хлопанье вдруг прекратилось, я подумал, что ветер стихает, и крепко заснул. Проснулся утром от какой-то странной возни у выхода. Доносятся приглушенные маты, а в чем проблема, непонятно.

Оказалось: утром Славе надавило на клапан. Надо срочно выйти наружу, а палатка почему-то не открывается. Снаружи вход завалило снегом, пимпочки, которыми затягивается дверь наружки, оказались прижаты сугробом так, что до них не добраться.

Пришлось срочно включать мозг. В результате все встали, убрали спальники, мисками выгребли снег из промежутка между внутряшкой и наружкой. Так как наружка не открывалась, добрых пару ведер снега пришлось нагрести внутрь палатки. После этого удалось докопаться до пимпочек и открыть наружний вход. Слава нетерпеливо выскочил делать свое дело, остальные принялись выкидывать обратно на улицу этот снег. Когда Слава вернулся, он напоминал деда Мороза. Долго подбирал цензурные слова, чтобы описать происходящее там. Оказалось, палатку наполовину замело снегом, который быстро сфирновался. Поэтому она и перестала ночью хлопать. А буран на самом деле не стих, а наоборот, распоясался не на шутку.

Весь этот день также провели в палатке, периодически прокапывая выход и следя, чтобы пимпочки больше не примерзали. Обильного снегопада сверху, как потом выяснилось, на самом деле не было. Но поземка мгновенно наметала сугробы вокруг любых препятствий. Так получилось, что огромный сугроб от палатки прошел по дуге, накрывая все рюкзаки и еще вчера засыпанную кухню. Все, что может понадобиться во время пургования, постепенно перекочевало из полупустых рюкзаков в палатку, в том числе почти вся еда и бензин. Лазить в рюкзаки стало не нужно, и их постепенно заметало снегом.

Третий день, пургуем по прежнему. Распорядок каждого дня похож на предыдущий. Проснувшись утром, сначала прислушиваемся к вою ветра за бортом. Так, понятно, сегодня опять никуда не идем. Сначала пробуем продолжать спать до упора, чтобы убить время. Когда "упор" все-таки наступает, осторожно выбираемся из спальников так, чтобы не касаться заросших индием стенок и потолка. Убираем спальники и коврики, одеваемся и затягиваем капюшоны. Потом стряхиваем отовсюду индий, иначе, когда включим примус, с крыши все потечет, и будет болото. Невообразимое количество индия вытряхивается на улицу. Кому надо, выбегает по делам. Когда утренняя уборка готова, все шестеро рассаживаются по углам, а горын водружается в центре. Варить, а потом есть кашу стараемся как можно медленнее. Поскольку сидим на месте, обед завхоз не даст, и надо будет как-то дотянуть до ужина. Когда каша съедена, кухонная утварь убирается в угол, народ снова раскидывает спальники и забирается в них до вечера. Ритуал приготовления ужина аналогичен.

Пургуем. Слева направо, сидят: Настя, Игорь, я. Лежат: Серега, Слава.

Отдельный ритуал - это выход по нужде. Когда я был еще маленький, моя тетушка, бывалая лыжница, рассказывала про полярные пурги, когда можно заблудиться в двух шагах от палатки. Я слушал с разинутым ртом, но думал, что легенды все же художественно преувеличены. Здесь увидел своими глазами и теперь знаю, как оно бывает на самом деле. Фразеологический оборот "Выйти до ветру" приобретает зловещий буквальный смысл. Мы даже конкретизировали еще точнее: "Выйти до бурану".

Тот, кому приспичило, сообщает об этом факте и начинает засупониваться. Остальные выражают ему искреннее сочувствие, а некоторые просят заодно посмотреть, например, на месте ли такой-то и такой-то рюкзак, три часа назад находившийся там-то.

Одевшись и засупонившись, но таким образом, чтобы оставить доступ к своим штанам, собираешься с духом и становишься на низкий старт. Как законопаченная одежда чем-то напоминает скафандр, так и выход "до бурану" напоминает выход через шлюз в открытый космос. "Шлюз" представляет собой длинный, почти вертикальный лаз в снегу, высотой метра полтора. Кстати, кто-нибудь из помощников, пока один вылазит, плотно держит вокруг него тубус палатки и молниеносно завязывает, чтобы в палатку из "шлюза" не насыпало снегу.

Через лаз выбираешься наверх, пара шагов, и попадаешь в преисподнюю. Гора ревет. Видимость самое большее 10 м на цветные предметы, 2 метра на черно-белые. Оглядываешься: следы, протоптанные несколько секунд назад, уже заметены, а палатку еле видно. Становится не по себе. Тут и правда можно заблудиться, и в нескольких метрах не найти палатку.

Следующая задача: быстро и технично отлить, чтобы не примерзнуть к струйке. Это не так тривиально, как может показаться. Как только добираешься до того места, через которое отливают, через две секунды получаешь полные штаны снега, который набивается сквозь мельчайшие щелочки. Приходит ужасная мысль: что же делать, если понадобится по-большому... Успеваешь взглянуть, торчат ли еще из-под снега рюкзаки, пару штук выдергиваешь, и скорее назад в палатку.

Четвертый день пургуем. Палатка фактически превратилась в пещеру. Белуху не видно, но слышно, как она ревет. Гул на низких частотах напоминает звук поезда метро. В первый день бурана мы еще надеялись: нет худа без добра, в пасмурную погоду обычно теплеет. Однако четвертый день непогода, а мороз все такой же. Времени и жратвы осталось не так много, а просвета не предвидится. Появляется нехорошее предчувствие, что мы попали...

Наконец, на пятый день облачность несколько раздуло. Ветер все еще очень сильный, гору не видно, на Белуху идти пока нельзя. Но видимость метров 300, и вниз идти можно. Тенденция ли это к улучшению погоды, непонятно. А вдруг завтра буран придет по новой, и мы здесь встрянем? Решили: пока гора отпускает, надо валить вниз!

Хороша палатка Вовки Жираковского. Дуги упруго держат форму. Надежная, теплая и очень ветростойкая. Палатка выстояла в этот дикий буран, как стена. Но ее замело по самый верх. Чтобы собрать палатку, надо откопать 8 оттяжек на полутораметровой глубине. А Серега никак не может найти свой рюкзак.

- Эй, народ, кто помнит, где была кухня? Рюкзак был рядом с кухней, ближе всех!

Но нет, все заметено ровным слоем и зафирновано, и где 4 дня назад была кухня, определить уже не представляется возможным.

После бурана

Пока мы впятером освобождали палаточные оттяжки, Серега стал бить в снегу траншеи крест-накрест, как при поиске попавшего в лавину. Нет рюкзака. И только через полтора часа, когда палатку удалось полностью откопать и сложить, а Серега поднял на воздух весь снег в квадрате 5x5 метров, и полтора в глубину, он все-таки нашел свой рюкзак! Как назло, в ближайшем углу, где с самого начала и копал.

Подгоняемые попутным ветром, быстро добежали до Делоне. Ветер стихал, уходила облачность. Народные приметы гласят: зимой ясная погода - к морозу. И правда, по мере налаживания погоды становилось еще холоднее. Не заставили себя ждать и новые ощущения.

На подходе к Делоне

На перевале Делоне, слева направо: Серега, Игорь, Валера, Настя, Слава

Обедаем. Достали сало, сухари, ну и все такое. На нас надето все. Пуховки, капюшоны, теплые штаны. На руках перчатки, а сверху теплые варежки. Снимаешь варежку, берешь перчаткой кусочек сала, кладешь в рот, надеваешь варежку. За эти пару секунд пальцы в перчатке успевают отмерзнуть так, что их приходится отмахивать. И это при том, что у меня конечности еще не так чувствительны к холоду...

Валера-геолог:
- Мужики, а это что за комочки серенькие? Что за горная порода?
- Да ты что, Валера, это же халва!
- Как халва? Она же была коричневая! Метаморфизм же бывает от высоких температур, а не от низких!

И здесь я испытал то, что больше не испытывал ни разу в жизни ни до, ни после.

Многие знают, что зимой на улице лучше не лизать, например, столб: язык может примерзнуть. Так, мы натренировали для зимы особый прием продувки ледобуров: этакое ловкое пфуййй, не прикасаясь к буру губами.

В сильный мороз язык может примерзнуть даже к ложке. Поэтому зимой я всегда хожу с деревянной ложкой, примерзнуть к которой теоретически невозможно.

Но здесь, на Делоне, в этот день настал такой дубак, что мне к языку примерзла деревянная ложка! Мы такого не видали никогда!

С ходу прошли в четвертый раз Делоне, заночевали тут же, за перевалом. Сварили кашу в наружке, поели в тепле, поставили внутряшку. В недрах спальника хрустит кристаллический пух, а в голове мысль: "Только не на просвет! Главное, не посмотреть сквозь спальник на просвет!" Спальник на просвет - это Медуза-Горгона: только Персей зимой на Алтае сквозь спальник посмотрел, тут же от холода окоченел, не врали древние греки...

Ночевка после спуска с Делоне

Утром сворачиваем палаточный полиэтилен с нестираемой надписью:

ЗИМОЙ В ГОРАХ ОЧЕНЬ ХОЛОДНО

Хочется огрызнуться вслух: "Да заткнись ты, сообщал уже, без тебя тошно". Но другого полиэтилена у нас нет. Так что каждый день его читаем, закрепляем выученный материал...

Да, это утро было, по ощущениям, самым холодным. В воздухе стояла какая-то белесая взвесь, так что он казался полужидким. Слава богу, у нас с собой не было градусника. В такую погоду посмотреть на градусник - это как в дуло пистолета. Сразу приходит чувство обреченности, и пропадает воля к борьбе!

Благополучно спустились вниз по Аккему, через Кузуяк в Тюнгур, как раз к 8 марта, и домой. Мороз отпустил, но уже только дома, в Новосибирске. Там нас встретил Коля в больших теплых валенках, и Егор, как ни в чем ни бывало, довольный жизнью, с чистенькой кожей на месте бывших волдырей, свежей и розовой, как у молочного поросеночка.

Однако, пришлось возвращать хозяину кошки "Эверест", в которых у Валеры на Делоне все передние зубья позагибались.

- Э, ты че?! Что ты принес? Что ты с ними сделал?
- Ну Егор, я не хотел. Понимаешь, ну, хреновые твои кошки оказались, зубья гнутся, откуда ж я знал, извини...
- Да ты... Да я... Сам такой! Да ты пинал ими неправильно! Надо строго перпендикулярно лед пинать, тогда зубья не загибаются!

Закончился поход. Маршрут не прошли и на Белуху в этот раз не залезли. Но чудо, что вообще выжили группой при такой экстремальной даже для зимнего Алтая погоде. 15 дней подряд температура ни разу не поднималась выше -40°, больше половины дней с сильным ветром, и при этом ситуация не вышла из-под контроля, никто не поморозился (Коля и Егор не в счет, у них карма особенная). Ну и впечатлений получили... есть что вспомнить.

И еще. С тех пор не боимся мы холода. Как мороз вдарит, вспоминаем: а вот тогда под Белухой... еще хуже было, и ничего, пережили. Не лыком шиты, и сейчас прорвемся...

Только не брать с собой конфетки "Дубак" ни в коем случае: примета плохая. И никогда не смотреть на просвет сквозь пуховый спальник!

Белуха №2. Летняя попытка: август 1995 г.

Участники: я, Сергей, Игорь и Егор из прошлой зимней попытки. Еще Леня и два Андрея. Всего 7 человек. Я опять был руководителем. У Егора этот поход стал нечетным, а значит, удачным, и проблем не ожидалось. Но непроходимый Каратюрек мы на всякий случай в нитку включать не стали.

Слева направо: Серега, я, Егор, Игорь, Леня

Слева направо: Андрей С., Игорь, Леня, Андрей Н., Серега, Егор

Этот поход мы прошли всем составом, хотя и как-то, мягко выражаясь, по-дурацки. Есть отчет, повторять его ни к чему, только пара моментов, относящихся непосредственно к специфике Белухи, про которые в отчете не сказано.

Первый раз в этом маршруте мы подошли под Белуху со стороны ледопадов Менсу. Оставили на Восточном плато заброску. Подходящих камней не нашли, закопали ее в снег метра на полтора, необоснованно надеясь, что мозгоклюи не доберутся. Забегая вперед: это было недальновидное предположение. Утром пришел буран, полдня пурговали. В это время у нас сломался горын. То есть, он совсем не сломался, но перестал работать из-за неправильного насоса. В примусном насосе оказался неподходящий поршень, более короткий, чем цилиндр. Внизу он как-то качал (от того и не заметили раньше), а наверху нет. В группе был запасной примус с рабочим насосом, но не с собой, а в заброске внизу, на Аккемском леднике под перевалом Дружба. В середине дня снежный заряд закончился, и мы ломанулись по кратчайшему пути, через Делоне, к этой заброске с примусом, подгоняемые перспективой голодной ночевки.

Для меня, Игоря и Сереги это было уже пятое прохождение Делоне за год. Процесс был доведен до автоматизма. Но лето не зима, снега на склоне по уши, а утром еще и свежего подвалило. Возможно, безопаснее было бы спускаться с утра, но у нас нет примуса. Поэтому спуск начали немедленно. Серега вешал перила стремительным бульдозером, расталкивая перед собой лавины направо и налево. Мы с Игорьком быстро дергали веревки. В это время внизу под перевалом обедала дружественная группа Димки Ветлужского, они делали ставки, успеем ли мы спуститься к ним раньше, чем остынет чай. Димка сказал участникам: "Это только они, больше некому. Так мощно перепахивать лавины может только Карнай-Бабай!"

Белуха, вид с перевала Урусвати

К вечеру мы добежали до своей заброски и снова были с примусом. Долго ли, коротко ли, пересекли еще пару хребтов и подошли со стороны Мюшту к перевалу 20 Лет Октября, 3А. Этот перевал - какое-то наваждение. Информация по нему у нас была не очень внятная, от Юрки Маслобоева, участника давнишнего первопрохода: "Ничего не помню, весь день вешали веревки по заснеженным скалам, но за день поднялись, стенка не очень простая, но идется". Как-то так, неопределенно...

На подходе опять встретили группу Димки Ветлужского. Они только что спустились с 20 Лет Октября. Говорит, повесили 17 веревок. Красочно описал, с какими страстями они их сдергивали. Ну лады, будем прорываться...

Путь по гребню к перевалу 20 Лет Октября

Как может быть то, что произошло дальше, я не знаю.

Прошли пешеходный гребень, заночевали на ледовой полке под перевальным взлетом. И тут снова пришел буран. Видимость такая, что от конца веревки не всякий раз видно ее начало. Где находится верх, вопрос не стоит, но что там, наверху, как проходить обещанный скальный пояс, и где он начинается, этого вообще не видно. Решили просто идти вверх, а там разберемся.

На полке вечером, перед бураном

Подъем на 20 Лет Октября (вид с вечера, утром все было в молоке)

Везде снег. Где-то под ним лед, где-то, видимо, и скалы, но снега дофига. В связках забрались на какой-то гребень, во всяком случае, это показалось нам гребнем. Встретился скальный участок с натечным льдом, Серега повесил там одну веревку. Дальше опять в связках. Обещанной скальной стены не видно, да и вообще ничего не видно, вокруг молоко. Правильно ли идем, куда вообще идем, не понимаем. Но пока что еще вверх. Гребень становится более пологим и более заснеженным, встречаются заостренные снежные участки. Вдруг оказываемся на какой-то вершинке, во все стороны только вниз. Но должна же быть где-то скальная стена, мы же ее еще не проходили! С другой стороны, по ощущениям, высоту набрали уже приличную. Куда попали в тумане, совершенно непонятно. Нужны хоть какие-то ориентиры. Вдруг туман на время раздувает, и мы обнаруживаем себя на вершине пика 20 Лет Октября, через которую и ходится перевал. Перед нами Западное плато, туда с вершины пологий снежный спуск, за ним Западная Белуха. Не перепутаешь!

Какая-то вершина, чур меня!

Сбежали на плато, по-быстрому пообедали. Погода меняется от плохой к еще худшей. Решили тут же перевалить массив Западной Белухи, мимо Северного Бугра, называется перевалом Любимых Жен, вроде ходится почти пешком. Вся Западная Белуха плотно затянута, а Любимых Жен пока еще как-то видно. Вздрючились туда быстро, хотя наверху скалки какие-то склизкие оказались, пару веревок кинули. И тут нас накрыло. Спускаться на Центральное плато надо по самому краю Аккемской стены, чтобы обойти разломы на склоне, но и со стены надо не улететь. А мы, как ежики в тумане, вообще ничего не видно. Боясь запилить на стену, забурились в какие-то разломы. Буран крепчает, а встать негде. Вдруг на мгновение тучу раздуло, гора показала нам спуск, мы вприпрыжку сбежали туда, потом чуть-чуть вниз по леднику, в первой же широкой трещине спрятались от ветра и молниеносно запурговали.

Позже было много других прохождений 20 Лет Октября, я следил за описаниями и снова убеждался в том, что у нас там в 1995 было какое-то наваждение. Насколько я помню, никому не удавалось обойтись менее чем 8 веревками (против нашей одной), и никто не проходил в один день два перевала: 20 Лет и Любимых Жен, оба на подъем. Главное, что я и понять-то не могу, как так получилось: в молоке мы не видели никаких ориентиров и вряд ли сможем воспроизвести путь. Снежный склон перед носом, какие-то скалы по бокам, одна веревочка, гребень, уходящий во мглу, вершина, простой спуск. Нам не видно было тех мест, где другие много веревок вешали, и потому непонятно, как мы их обошли. Возможно, там было далеко падать, но мы в тумане все равно не видели, глубока ли пропасть, так что казалось не страшно. Ну, и на Любимых нам, конечно повезло. Это мы поняли, когда потом с Белухи во всей красе увидали эти разломы, в которые забурились и нащупали проход непонятным образом.

Путь через Западное плато и блуждания в разломах на Любимых Жен

Итак, Центральное плато, пургуем день, пургуем второй. Немножко завидуем туристам (кажется, из Омска), мимо которых в буран пробежали. Те успели подготовиться, выстроили со всех сторон стенку в полный профиль. Мы же еле успели в ближайший разлом от ветра спрятаться. Жратвы мало, обманываем желудки в основном бульонными кубиками (один на двоих) с сухарной крошкой. Регулярно выходим откапывать палатку. Чаще всех ходит проверять свой рюкзак Серега: не забыл, как чуть не остался без него год назад зимой. Наконец, на третий день затих буран. Собираем палатку, откапываем из-под сугробов рюкзаки. Раздаются раздраженные реплики участников:

- Какой идиот поссал на мой рюкзак?!
- Не ори, никого там не было.
- А что это на снегу желтое?
- Старый чай выплеснули.
- Врешь, я знаю, чай не такого цвета!

Откапываем палатки после бурана

Выбираемся из своей трещины, проходим мимо стоянки омичей. Мать честная! Где была палатка со стенкой - сплошной снежный мавзолей идеальной кубической формы, все погребено вровень, палатки и следов не просвечивает. Может, нам повезло, что мы себе такую же стенку не успели построить...

Погода хреноватая, жратвы нет, заброска наша по ту сторону Белухи. Надо скорей туда. Через Белуху нельзя, лавины. Аккуратненько отползли через ТКТ, хотя лавиноопасно было и там. Какой-то тотальный облом с погодой... Что делать?

Группа на перевале ТКТ

От безысходности, мы попробовали выпить за погоду. И на следующий день погода была. Ровно один день, ровно столько, чтобы на Белуху сходить.

Белуха на рассвете

Выход на вершину

На вершине

Колокол на вершине Белухи. Фотография Андрея Савелова.

Как потом оказалось, что заброска наша вытаяла, и бакланы почти все склевали, как навсегда испортилась погода, и мы под неперестающим дождем без жратвы и без единого тенге в кармане сдуру (или от большого ума) поперлись через Казахстан, не буду рассказывать, не об том речь.

В общем, в этот раз мы залезли на Белуху, и даже сделали поход, но как-то косячно все получалось, все неправильно, все вопреки чему-то. И погода там летом по-своему экстремальная... Одно слово: именно после этого похода я первый раз в жизни завел себе гортексовую куртку. Летний Алтай дал понять, насколько это незаменимая вещь. Игорь даже рифму сочинил:

В лужу садись,
Ногами болтай,
Руками болтай -
Будет Алтай!

Продолжение

Автор: Георгий Сальников