Белоснежка и тринадцать гномов

Теги: Эльбрус | Приэльбрусье

04.01.2021 Память снова и снова возвращает меня в те годы, когда мы были молоды, амбициозны, бесшабашены и полны сил. Вот вспомнилось...

1988 год. Собираюсь вести команду на пик Четырёх, Корженеву и траверс Коммунизма. К таким закидонам я всегда подходил ответственно, поэтому нужно было серьёзно готовиться - акклиматизироваться. Так случилось, что в Памирский поход собирался только Граф. Пришлось в спешном порядке обзванивать своих друзей-горников. Откликнулось ещё четверо «гидов». Узнав, что Женя Цветков решил организовать Эльбрусиаду, понял, что такой момент упускать нельзя и, естественно, вписался к нему со своей маёвской командой. Оставалось набрать еще несколько новичков, чтобы ковать кадры для родного турклуба. Их подбор был крайне прост – если не на костылях и можешь ходить, значит подходишь. Имеющийся у них опыт меня не интересовал ни разу. В итоге набралось одиннадцать человек.

Лирическое отступление

В НИИ Келдыша моя известность, как горопроходимца, бежала впереди меня. Как-то в столовой ко мне подошла девушка с глазами Моны Лизы, на которую я уже давно обратил внимание, но никак не решался с ней заговорить. Она меня опередила, спросив, не мог бы я сводить её мужа на Эльбрус? Что ей можно было ответить? Я раскрыл рот и согласно закивал головой. На этом история не закончилась, и муж Моны Лизы привёл своего приятеля с подружкой, которые тоже решили, что хотят на Эльбрус. Все трое «нулевые», но гордость за оказанное доверие не позволило мне спасовать. Таким образом, группа выросла до четырнадцати человек.

В принципе, расклад меня устраивал: на восемь новичков шесть опытных «гидов» - маёвцев. Дело оставалось за малым – изготовить новичкам справки об опыте. Ну это дело пустяковое. Подделывать подписи я начал ещё в первом классе школы. В первый раз, неудачно нарисовав мамин росчерк в дневнике, был выпорот ремнём. Из этого я сделал вывод, что нужно тщательнЕе тренироваться, и к описываемым событиям уже легко подделывал подписи всех своих начальников. Причём окружающие утверждали, что у меня получается лучше, чем у авторов. Печать переводил варёным яйцом, поскольку цветных принтеров тогда не было, а для достоверности держал их вертикально, чтобы проверяющим не так бросалась в глаза эллипсоидность от яичной перекатки.

И вот мы в Терсколе. Поселили нас в спортзале на базе Минобороны. Набралось десять групп, и для того чтобы соблюсти некоторый интим, натянули верёвки и сделали занавески из одеял для каждой команды. Мою группу сразу же прозвали Белоснежка и тринадцать гномов - по числу участников. Не в обиду женщинам, но они брызгали ядовитой слюной при виде нас, ведь их состав был в лучшем случае в пополаме, да и группы были по 6-8 человек. Ну и стиль нашей акклиматизации перевозбуждал. Когда в первый день все поехали на канатке на Чегет, мы шли по дороге, вначале даже не отставая от неё, и в 14 глоток орали маёвскую песню «Взвейтесь соколы орлами…». Следующие три дня, пока все делали физзарядку на территории базы, мы бегали в долину нарзанов пиво пить. Женщины нас тихо ненавидели, но виду не подавали – а что сделаешь против 13 гномиков весьма агрессивного вида?

Сходили для акклиматизации из базы на Приют 11. И вот наступил канун перед восхождением. Поскольку в этой школе всё было по-взрослому, у нас даже был врач – Аня. Всем было необходимо пройти медосмотр. И вдруг одного из моих «гидов» режут – давление 220 на 120. Попросил её не торопиться, отвёл помеченного на удаление за наше одеяло, плеснул полкружки спирта, разбодяжил водой, и велел выпить. Засёк по часам пять минут и отправил его к докторше. Результат превзошёл ожидание: 120 на 80 - тест был пройден, и нашу банду в полном составе выпустили на Эльбрус!

Заранее купил клеть куриных яиц, положил её под клапан рюкзака, и мы выдвинулись. Сначала нас автобусами отвезли на поляну Азау, потом на фуникулёре до станции «Мир», и креселкой до «Бочек». Оттуда в пешем строю мы стали месить снег в сторону «Приюта 11». Белоснежка шла откровенно плохо, поэтому пришлось почти полностью разгрузить её рюкзак в свой, потому что её парень был тоже светло-зелёного цвета, и рисковать я им не мог. Метров за сто до «Приюта», перед последним взлётом, она сказала, что дальше идти не может. Пришлось передать кому-то клеть с яйцами, подсесть под неё, посадить на рюкзак и тащить вверх. По сто килограммов зараз я на такой высоте ещё не таскал и по пути размышлял – а на фига козе баян, тем более сверху, но с задачей справился.

Разгрузились в правой мансарде, любезно предоставленной нам, как самой многочисленной группе, и пошли жарить яичницу на зависть всех дам и не дам. Вид у большинства был не ахти, поэтому выход на «Пастухи» перенесли на завтра, а сегодня после обеда - гитара и культурный, и некультурный отдых. На следующий день сходили на 4800, и народ уже воспрянул духом.

День восхождения. Белоснежку пришлось оставить на «Приюте», да она и не сопротивлялась, а остальных погнал вверх. Чувствуя моральную ответственность за мужа Моны Лизы и приятеля Белоснежки, я строго настрого наказал Князю не отходить от приятеля ни на шаг и лупить его ледорубом плашмя по спине (но не клювиком), если начнёт ложиться. Сам же взял на себя мужа. Шли они хоть и медленно, но сами поднялись на седло. Там уже сидело двое моих «гидов», которые сказали, что дальше ни ногой и вообще, они эти горы в телевизоре видали. Их примеру попытались последовать и сопровождаемые нами лица. Ну уж дудки! Ответ был короток и ясен – чешите вверх, а не то начнём бить! И они почесали. Как ни странно, ледорубы пошли в ход уже на последних ста метрах перед горой. На неё они практически вползли, понукаемые нашим перекрёстным огнём. Но представляете, сколько было радости и счастья, когда они поняли, что это вершина и дальше только вниз. Думаю, они расцеловали бы нас, если бы у них были на это силы. Ну, а дальше спуск на «Приют11», отвальная и на следующий день в Терскол. В итоге на Эльбрус поднялись двенадцать человек из четырнадцати, кроме Белоснежки и одного «гида», а в остальных командах результаты были плачевнее. Моя горная репутация в НИИ Келдыша не пострадала, а муж с кучей впечатлений был возвращен Моне Лизе в целости и сохранности. Правда, ни Белоснежка, ни её приятель, ни муж в горы больше не просились…

P.S. Белоснежка моется в душе на базе Минобороны. На крыльце сидят тринадцать обросших и обветренных гномиков, и всем приходящим женщинам хриплыми голосами говорят, что душ занят…

Автор: Никита Степанов