Черный ноготь

Автор: Сергей Курдюков

Сегодня последние остатки чёрного кровоподтека будут сострижены, и ноготь снова станет как новенький. Четыре месяца прошло. Забудется?
Вряд ли.
Нежарким, солнечным августовским вечером я спускался вдоль речки Зарки по одной из лучших велодорог, не только в Италии - пожалуй, и в целом мире. Ноги гудели, душа пела. В прошлое воскресенье я прекратил жечь мозги и голосовые связки ежедневными шестичасовыми эфирами и начал возвращаться к нормальному для моего тела и духа образу жизни. И вот сегодня впервые почувствовал, что не пытаюсь ехать, а еду. Сила в ногах, ритм, кровь жадно впитывает кислород и мгновенно забрасывает его в самые отдаленные уголки организма- всё вернулось! Даже только ради этой, столько раз испытанной, радости воскресения из полумертвых стоит крутить педали.
Навстречу мягкой походкой топала крепкая бабуля, толкая перед собой инвалидную коляску. На ней сидел парнишка лет четырнадцати, истерзанный каким-то редким недугом, похожий на Стивена Хокинга.
- Смотри, как синьор едет - быстро, красиво! - сказала ему бабушка.
Он коротко, немного сдавленно рассмеялся – но это был хороший смех, радостный, по глазам и по смеху я читаю почти безошибочно. Меня отпустило – обычно в подобных ситуациях пронзает острое, болезненное ощущение – я чувствую себя виноватым в его беде, в том, что могу вот так носиться по горам, а он нет. Но раз смеется – значит, может быть, его душа умеет летать не хуже моего тела. Хотелось только крикнуть, чтобы были поаккуратнее - не лучшее это всё-таки место для таких прогулок, велодорога, сжатая с двух сторон сетчатой оградой виноградников. Но не успел.

…Все, о чём я так долго писал, длилось всего пару мгновений. А в следующую секунду из закрытой дуги, в аккурат по центру полотна, навстречу мне вылетел пацан из местного велоклуба. Он тоже ехал красиво и быстро – на маунтинбайке. Широченный руль, «рога» по краям.
Время, как положено, ударило по тормозам ещё резче, чем я, и стало течь медленнее старого засахаренного геля. Я понял, что торможения не хватает - он слишком близко и среагировал поздно. Я бросил корпус вправо, пытаясь проскочить в игольное ушко между ним и сеткой. Почти получилось. Но он все-таки попал мне «рогом» в руль…
Я летел и думал, что падение получается очень похожим на то, что было у Фруми пару недель назад. Но он отрикошетил от стены, а я отлетал от упругой сетки, и скорость моя была пониже. Есть шанс, что последствия будут легче. Плечо дважды сломанным местом на ключице попадает в столб ограды – вот это зря! Кульбит из-за этого получается неровным, но мне все-таки удалось пригнуть голову и скруглить спину. И только тогда руки отпустили руль. Велосипед пролетел по небу, пристегнутый к одной педали, и ударился об асфальт с ненавистным каждому гонщику пластмассовым звуком. Всё, приземлились.
Я лежал на спине и проводил обзвон датчиков. Так. Шея не болит. Голова не болит. Это уже очень и очень круто. А что болит-то? Рука правая по всей длине. Как же не хочется снова этих рентгенов, срастаний, реабилитаций!.. Приподнял ее. Ого! Сине-бордовая, раздувается на глазах, особенно кисть. А ключица-то цела, кстати. Не зря говорят, что костная мозоль крепче, чем неломанная кость!
В этот момент на фоне позолоченных вечерних облаков появились две головы. Одна, уже знакомая, принадлежала юной надежде регионального МТБ. На выразительном лице головы было написано: тюремный срок, вырванные из жизни годы, а самое главное – невозможность в эти бесконечно годы съездить на тренировку. Даже раз в неделю, в воскресенье. Вторая голова, увенчанная плохо сидящим шлемом над круглым лицом – несомненно, была частью немца. К нам приезжает очень много немцев, и самых типичных из них невозможно спутать ни с австрийцами, ни с голландцами, ни, тем более, с местными, несмотря на многообразие последних. В маленьких серых глазах застыло вежливое испуганное любопытство.
- Кого мы должны вызвать? – спросил немец на евроанглийском языке.
- Подождите. Сейчас попробую приподняться.
Спина цела, сомнений нет, можно потихоньку садиться. Потом вставать. Получилось. Слушайте, так я почти цел! Все работает – ноги, руки. И даже правая, почти наверняка, не сломана – я слишком хорошо знаю чувство, которое пробегает по нервам, когда есть перелом, это другая боль. Разнесло ее, конечно, порядком, и цвет местами, как у баклажана – но, кажется, я даже смогу аккуратно держать руль и доехать до дома своим ходом. Ага, доехать – а с великом-то что?
А ничего! Как такое может быть?! Единственная едва заметная потертость на пятке седла, да и та, по-моему, давно уже там. Я поднял голову и снова обрел способность видеть окружающий мир не сегментами, а целиком.
- Извини, - сипло выдавил из себя байкер, не поднимая глаз. В Италии не принято выкать, какой бы ни была разница в возрасте, особенно если вы оба велосипедисты, горнолыжники, журналисты, горолазы, артисты, люди без определенных занятий и так далее.
- Все нормально.
- И… что теперь будет?
- А теперь ты поедешь дальше и будешь внимательно смотреть. Внимательно, понимаешь?
- Понимаю… А что, больше вообще ничего не будет?..
- Да езжай ты уже, porco c%##o in c&@o!!
Байкер взобрался на велосипед и укатил со скоростью нагруженного сумками пешехода.
- То есть, прямо вообще никого не нужно вызывать? – осведомился немец с недоверием. - Ни «скорую», ни полицию?
- Нет, спасибо, ни «скорой», ни тем более полиции тут работы нет. Вот, знаешь, чем можешь помочь? Поставь, пожалуйста, цепь на место, у меня такой резиновой рукой точно не выйдет.
По его лицу пробежало сложное, трудноописуемое сочетание эмоций, главной из которых было острое нежелание уделаться цепной смазкой. Ему проще было бы, кажется, донести меня до дома на закорках. Но он велосипедист, а велосипедист должен уметь преодолевать все! Даже диктат чистоплотности. Тем более, что в кармане майки у него обнаружился носовой платок. Он взял этим платком цепь, немыслимо аккуратным хватом пальцев другой руки подтянул ролики переключателя и восстановил способность велосипеда ехать дальше.

Все это время бабулька и ее внук стояли в сторонке и тихонько наблюдали.
- Синьор, а вы уверены, что все в порядке? – осторожно спросила она, когда уехал и немец.
- Да, спасибо, теперь точно уверен. Вот это, с рукой – это ерунда.
- Вот видишь, - сказала она, наклонившись над внуком, - с синьором все хорошо. И даже рука почти не болит. Сначала ему было больно и плохо, а теперь уже гораздо лучше.
И парнишка, прикованный к креслу телом, рассмеялся. Дольше и радостнее прежнего.

Он-то и так с самого начала знал, что со мной ничего страшного не случится.

…Домой было ехать двадцать минут. С каждой новой минутой правая рука держала тормозную ручку все увереннее. Не веря собственным глазам, я наблюдал, как багровый отек исчезал, будто кто-то вытащил ниппель из клапана, через который его надули. И только ноготь указательного пальца оставался черным. «Ну, это надолго, - подумал я. - Месяца на четыре, не меньше.»