Настоящий альпинизм

05.02.2014

Альпинизм, невзирая на наши множественные федерации, состоит всего из двух частей: первая – понятное всем «альп», и вторая - сокращенный древнегреческий суффикс «–измус», означающий в переводе: «Что тебе непонятно, тупица? Все уже сказано в первой части». Если не верите переводу, проверьте на любых знакомых и незнакомых словах, заканчивающихся на «-изм» – все так и есть. То есть, заниматься альпинизмом можно в Альпах и только в Альпах, во всех иных местах, это называется как-то по-другому. Если же кто-нибудь прямо спросит меня: «Чем же я занимался на Эвересте, К2, Аконкакгуа, Килиманджаро и Гуамке?», я честно отвечу: «Откуда я знаю, я не видел - меня же там не было». Впрочем, если у вопрошающего будут веские аргументы в виде хорошего коньяка или бейсбольной биты, альпинизм в нашем споре, возможно, слегка расширит свои границы.

Лето началось весной поездкой на Арарат, куда меня пригласил Вова Лавриненко (он же – Буль). Но не успел я не то, что взойти на эту великую гору, но даже купить билеты, как Вова меня перепригласил на Монблан. Пришлось выбирать, и я выбрал Монблан, ибо если к нему прибавить «-измус», получается альпинизм, а к Арарату что ни прибавляй – получается ковчег или коньяк. Буль выбрал и то, и другое.

Воспитанные по-советски, впитавшие с первым пионерским стаканом портвейна волшебное «на троих», мы позвали с собой Славу Одоховского (он же – Полковник), уже пытавшегося годом ранее взойти на этот самый Монблан вместе со мной. Тогда нам не хватило погоды, времени и здоровья. Моего.

В дальнейшем я буду называть друзей именно так: Буль и Полковник, хотя не очень люблю псевдонимы. Нужно было, конечно же, писать «Владимир Вячеславович Лавриненко и Вячеслав Вениаминович Одоховский», но я подумал, а вдруг мои рассказы будут вслух читать детишки в очереди к логопеду? И оставил, как есть.

В этом году, помимо количественного усиления состава Булем, мы добавили в лыжах, лазании и общефизической подготовке. На троих пробежали полтора десятка официальных марафонов и несчетное количество неофициальных. По всем прикидкам получалось, что в этот раз здоровья должно хватить. Меня немного смущало то, что если из общего числа тренировок и марафонов вычесть мои (а равно, как и прибавить), это число оставалось неизменным, но мы же не арифметикой ехали заниматься, правда?

Когда планы были сверстаны и макароны куплены, неожиданно позвонил Валентин Соломенцев и предложил сходить на одну из «Тре Чиме ди Лаваредо», что в переводе означает: «Три обалденные горы со стенами, похожими на утюги, расположенные недалеко от изумительного озера Мизурино, что в десяти минутах езды от одного из самых стильных городов мира – Кортины д’Ампеццо, которые в Итальянских Доломитовых Альпах, а там уже рукой подать до Венеции, про которую вы что-нибудь да слышали, несмотря на то, что читаете всякую ерунду в интернете». А если ко всему этому прибавить наш обычный «- измус», получится настоящий альпинизм, только почему-то приятный. Я немного поломался для приличия : хочу-не хочу, могу-не могу, но потом с облегчением понял, что мы не сходимся по дням – Валентин мог приехать в Кортину в день, когда мне нужно будет оттуда уезжать. Выпить успеем, а полазать – уже нет. И слава Богу, а то вспоминая желтые Лаваредские утюги, я покрываюсь испариной на кончиках пальцев и начинаю разговаривать животом.

А еще через неделю, почти случайно оказавшись в Мюнхене, я выпивал в какой-то пивнушке с профессиональным знатоком Альп Гогеном и русским физиком Фёдором, преподающим немецким студентам по-английски. Неожиданно оказалось, что они тоже собираются на Тре Чиме и зовут меня с собой (точнее, я напросился, а они не отказали). Так я сделал для себя важный вывод: не обязательно бегать марафоны, лазать и быть в форме - достаточно писать об этом убедительно и будешь востребован. Дешевая популярность, понимаю, но очень уж легкая. Когда мы, уже дома у Гогена, под виски, начали аргументированно спорить о современной физике и решили, что пойдем на пятую или шестую из трех Чим прямо завтра с утра, пришла Лена. Тут бы самое время наговорить ей комплиментов, но я этого делать не стану, так как она и без этого великолепна, а Гоген, советский десантник с немецким паспортом, в полтора раза крупнее меня. Утром на Тре Чиме не пошли – они оказались не в Мюнхене.

Доломиты обступали. Попытки хоть кого-нибудь завлечь в этот средиземноморско-альпийский рай провалились: меня игнорировали все - и свои, и чужие. Была даже мысль бросить клич в интернете: «Поехали! Есть все: машина, полная пива; палатка; кухня; железо!», а потом подумал, а вдруг поедут? Это же лазать придется… Позору не оберешься, да и пиво пропадет. Лучше я виртуально посамовыражаюсь. Своих, проверенных, звал настойчиво – не поехали. Хочу обратиться к одному из них - Лёне Симачеву, отказавшемуся ехать под надуманным предлогом (отцовский долг, ЕГЭ, университет): «Дорогой Лёня, у меня очень мало друзей, которым можно прямо в лоб, без обид, сказать «Ну, что, …, небось, жалеешь, что не поехал?» Извини, что заменил твоё имя многоточием».

Я приготовился к тому, что придется в одиночестве слоняться по тропам и виафератам, но дочь Ксения в последний момент прыгнула в машину и сильно разбавила мою компанию. Жили в кемпинге, том самом, где по утрам Боб Марли и «Дорз».

Я немного лазал по фератам – набирал форму и бегал пешком. С ужасом ждал выходных дней, когда вышеупомянутые Гоген и Фёдор, должны были приехать и увести меня на «Тре Чиме», но ежедневный, как по расписанию, дождик спугнул их физико-десантный коллектив, и я расслабился. Соломенцев тоже не приехал, хотя на всякий случай, я купил несколько бутылок его любимого «Кьянти». Хотел этим вином поблагодарить Валю за то, что он открыл для меня Кортину - город, в котором прогуливаясь среди его обитателей, можно чувствовать себя уверенно, либо имея безупречный вкус, либо не имея его вообще. И то, и другое – большая удача. Здесь даже поленницы выглядят как произведения искусства.

Впрочем, совсем расслабляться было рано: экспедиция только начиналась. В аэропорту Милана высадилась небольшая и, не очень трезвая (мог бы это и не писать) команда единомышленников – Буль и Полковник. Посадив дочь Ксюшу в самолет и приняв из другого самолета пахнущих коньяком товарищей, я снова сел за руль, и мы отправились восходить на первую из намеченных больших альпийских гор – Монтерозу.

Кемпинг в деревушке Аланья-Вальсезия запомнился только тем, что Буль, советский мастер спорта, отправившись на поиски всем известного домика, находимого, обычно, по запаху, вернулся ни с чем. А потом долго отказывался верить, что вон то идеально чистое капитальное сооружение в самом центре не операционная, а те самые «удобства». Вернулся он совершенно подавленный: «Там вода горячая есть». Когда я спросил только что вернувшегося с Арарата мастера спорта (а Буль только что оттуда), как все это было в Турции, он хмыкнул: «Как у нас: девочки налево, мальчики – направо». Нужно сказать, что к хорошему привыкаешь быстро и почти теплый туалет в хижине «Маргарита» на 4500 его уже не удивил. Может быть, нам начать северокавказский туристический кластер (слово то какое! Кстати, откуда оно взялось и что означает?) со строительства сортиров? А то ведь понастроим подъемников со скипассом по двадцать баксов, пятизвездочных гостиниц, баров, ресторанов, а потом приедут какие-то туристы и закакают кластер по самые уши. И опять новый надо будет строить.

Извините, отвлекся. Про кластер – это так, время потянуть, пока в Аланье идет дождь, а это почти как в Макондо – восемь часов без перерыва и два дня с перерывами. За это время коньяк выветрился из моих товарищей, и они сразу же начали пахнуть чешским пивом. Судя по всему, настоящий альпинизм им нравился. На третий день дождь прекратился и мы поехали на Монтерозу. Поехали – потому что три подъемника заносят восходителей на высоту 3200, оттуда пешком совсем немного до хижины на 3500 или - до соседней на 3600 (мы выбрали вторую). Хижина оказалась слегка засыпанной свежим снегом, поэтому пришлось поработать лопатой.

В этот же день, вместо того, чтобы лежа в хижине набираться сил и проветриваться от пива, Буль с Полковником выпихнули меня вверх по склону, и неожиданно для самого себя я оказался на пике «Пирамида Винсента» высотой 4200 метров, открыв для себя альпийские (настоящие!) четырехтысячники. Не мы одни гуляли в этот день – похоже, обе хижины в полном составе, соскучившись по погоде, отправились на прогулку по свежему снегу. Почти все были в связках, в кошках, с ледорубами, хотя там все просто и ровно, но люди приехали заниматься альпинизмом и добросовестно им занимались, молодцы! Когда я шел наверх, многие спускающиеся и обгоняемые с интересом пялились на мои ботинки. Я, как водится, приписал это своему неповторимому стилю, привезенному из Кортины д’Ампеццио, но Полковник быстро поставил меня на место: «Ты один без кошек».

На следующий день, рано утром, как и водится, мы вышли на «Signalkuppe 4554 м (здесь расположен высочайший в Европе горный приют Regina Margherita, а также метеорологическая станция и центр по изучению горной болезни)» - это из Википедии. Часа за три-четыре, кто раньше, а я позже, мы очень неторопливо добрели до вершины, представляющую из себя неплохую гостиницу регионального значения, по нашим меркам, с баром, туалетом и потрясающим пейзажем в никуда. Хижина стоит на довольно острой вершине и взгляд вниз щекочет нервы. Стоит она едва ли не сто лет и ещё не разу не упала. Домик, полный людей - словом все, как в сказке или в загадке, на худой конец.

Вот она вблизи и издали:

На спуске попали в жуткую пятнадцатиминутную непогоду, но почти не заблудились и почти сразу нашли свою хижину. Заказали бутылку вина за 12 евро – отметить восхождение на настоящую Монтерозу, но с нас за уже открытую бутыль попросили аж 35 – якобы ценники перепутались. Мы сказали, что это их проблемы, и они легко согласились на 12.

Если говорить о ценах, то в настоящем альпинизме они могут быть очень разными: от «ого-го» до «нет, ты видел?». Последнее – обычно возле винных прилавков. Билет Москва-Милан-Москва (с пересадкой в Вене) – чуть меньше 10 тысяч рублей. Общественный транспорт – не знаю, мы были на машине, но бензин недешев – 1,5 евро за литр. Кемпинг – от 7 до 11 евро с носа. Еда: цены примерно, как в наших магазинах, но если питаться только вином, можно супротив России сильно сэкономить. Кафе, рестораны – на любой вкус и кошелек. Большая пицца (свежая, не размороженная!) в кемпинге в Шамоне – 6-7 евро. Что реально дорого: подъемники всех видов (канатные, трамваи и пр.) – туда-обратно – 30-40 евро; ночевка в хижине – 25-30 евро за ночь, но никто вам не запрещает ночевать бесплатно в палатке на улице, как и ходить пешком, без подъемников. Кстати, Буль в хижине на Монблане, сумел выбить себе существенную скидку, показав какую-то российскую бумажку с фотографией и сумев убедить милую девушку в том, что это членская карточка российского горного клуба. А на Монтерозе нас просто спросили: «Вы члены горного клуба?» «Да», - ответили мы и получили скидку. Это там же, где с нас позже попытались взять за вино в три раза больше. … Италия, страна легкая и изящная. А еще в изящной Италии самые дорогие платные дороги. Правда, они - самые лучшие. Тоннель под Монбланом вообще стоит 45 евро с машины (туда и обратно) за 12 км, но это всё издержки настоящего альпинизма.

Пока мы переезжаем из Аланьи в Шамони (из-под Монтерозы под Монблан), а это несколько часов, расскажу о тамошних автопутешественниках, а поскольку за рулем я, деваться некуда – придется слушать. Хорошо быть водителем – можешь говорить, что угодно, ставить любую музыку, увеличивая или уменьшая громкость, и никто не может возразить. «А я хочу Катю Лель! Я сказал: Катю Лель! Ищите под сиденьем. Громче! Еще громче!! На полную громкость!!! Тише нельзя – мне мешает. А теперь – Лед Зеппелин. А теперь – по очереди! Никому не спать – мне скучно!» Так мы и ехали, глазея по сторонам. Больше всего по дорогам Европы путешествуют голландцы – их караваны встречаются везде. Такое впечатление, что Голландия - Москва-Сити всей Европы, работать там можно, а отдыхать нельзя. Хотя полмира уверены в обратном: именно в Голландии и нужно расслабляться. К многим автомобилям, сверху или сзади, прилеплены велосипеды: доехал до места, пересел на велосипед и поехал дальше. Приехал, бросил велосипед, дальше – бегом. Прибежал, надел каску и туфли – полез. Залез на вершину, нацепил купол – и вниз, в машину. Отпуск кончился. Очень много байкеров – крутые, как в американском кино. Я всегда им жутко завидую и всегда хотел быть таким же – мчаться со скоростью сто пятьдесят на «Харлее», весь в коже и шлеме, а за мной девица, вцепилась в меня, тоже вся в коже и шлеме, но с распущенными волосами. Ну вот, написал, и снова захотелось стать байкером… Моей мечте мешают два момента: во-первых, у меня нет «Харлея», а во-вторых, все эти девицы, выдаваемые, очевидно вместе с мотоциклом - блондинки. Нет, я ничего не имею против блондинок, но из духа противоречия хочется быть байкером, не похожим на других – байкером с брюнеткой. Я таких не видел ни одного. Однажды, правда, я был настоящим байкером: год назад, в том же Шамони, в наш кемпинг приехали самые настоящие: «Харлеи», кожа, девицы – все на месте. Бросив своих железных коней и кожаных подруг, они разделись и пошли в душ: пузатые пожилые дядьки, в трусах, в тапочках и с полотенцами… Я тоже взял полотенце, незаметно пристроился к их стайке, и вот оно свершилось: я байкер!!!

В Москве у нас с партнерами был заключен договор: я их вожу, они меня носят. Я этот договор понимал буквально, а они фигурально. То есть, я их честно возил, а они меня не носили. Пока мы ходили по Монтерозе, я списывал несоблюдение договора на тренировочный процесс, все-таки основная задача – Монблан. Все, на что оказались способны мои друзья - согласно кивать головой, когда я просил их не бежать слишком быстро, стремительно скрываясь в тумане. Туман был все время и если вы спросите меня, как выглядит Монблан, я пойду за открыткой, специально купленной для ответа на этот вопрос. Когда мы распихивали еду, газ, палатку и прочее барахло по рюкзакам, мне выдавали только веревку с нерасшифровываемым комментарием: «Пусть несет, она все равно не пригодится».

Мы, хотя и занимались настоящим альпинизмом, все-таки не были настоящими альпинистами, ибо те перед выходом звонят в хижину и резервируют места, а мы тащили палатку, коврики, спальники, а потом приходили в хижину и просились на ночлег. Нам не отказывали. Ночевка в хижине хороша тем, что там можно спокойно ходить, сидеть, есть, играть в домино, карты или шахматы. Спать в хижине плохо. Особенно, если в комнате 10-15 человек, трое из которых храпят, как паровозы, двое свистят, чтобы трое не храпели, один бегает в туалет пять раз в час, посвистывая и похрапывая на ходу, а остальные девять лежат пугающе беззвучно, но в два ночи дружно встают, и куда-то уходят, погремев с полчаса железом. Про запах – умолчу. Плацкарт Москва-Севастополь просто райское место после этого.

В хижине на 3200 мы встретили команду Александра Абрамова, и Саша любезно разрешил нам воспользоваться своей палаткой на 3800, чем несказанно обрадовал Полковника и огорчил нас с Булем - нашу палатку нес именно Полковник, которого и так догнать тяжело, а облегченный на три килограмма, он становится просто неуловим. Вообще компания «Семи вершин» зримо и незримо участвовала в нашем восхождении на Монблан от начала и до конца. Помимо упомянутой палатки, мы у них позаимствовали две не упомянутые пачки печенья. А Буль все время твердил, что палатка и печенье – ерунда, но вот что нам нужно сделать обязательно, так это познакомиться с Олей Румянцевой – лучшим гидом «Семи вершин». На балконе хижины (3200) мы мило побеседовали и с Абрамовым, и с его напарником (познакомиться с которым за беседой забыли, за что я приношу ему свои глубокие извинения), и с их гостями, - мне все они очень понравились, но Буль встречей остался недоволен: «Если бы вы видели Олю…». Мы с Полковником слегка было встревожились, но на проверочный вопрос: «Вова, а сколько у тебя семитысячников?», Буль ответил правильно: «Не помню», и мы успокоились.

Вылезли на 3800 через так называемый, «Гран Кулуар» - гиблое место во всех смыслах этого слова, потом по скальному контрфорсу, местами с железными тросами. Хижина, стоящая там, самая непривлекательная и тесная из всех, нами виденных. Не только мы это понимаем, поэтому рядом строится новая. Вот несколько фотографий. Только не нужно фраз «Нам бы такие деньги, мы бы и не такое построили» - мы за любые деньги не такое построим, в этом я даже не сомневаюсь.

Несмотря на относительно поздний выход, наверх мы вылезли одними из первых и смогли занять для своей желтой палатки (привет «Семи вершинам»!) хорошее место. Поставили, закинули спальники и Полковник утащил нас «прогуляться». Прогулка затянулась настолько, что я предложил уже дойти до вершины. Мы дошли до высоты 4362 (Приют Vallot), т.е прошли больше половины пути, с учетом преодоления небольшого перевала. После легкого препирания - мы с Булем хотели наверх, а Полковник вниз - вернулись в палатку. «Вздернули организм!» - радостно потирал руки Полковник. В палатке спор о целесообразности этого стремительно марш-броска продолжился: Буль спрашивал: «Зачем?», Полковник отвечал: «Надо!», других вопросов и ответов не было. Я молчал. Сказать честно, думаю, что лишним этот подъем не был, а скорее всего, был очень даже полезен: на следующий день я себя чувствовал прекрасно, а сегодня все равно делать было нечего. Спор прекратили просто: «Вова, а где сейчас Оля Румянцева», - спросил Полковник, и Буль задумался.

Пока мы гуляли, наш небольшой палаточный поселок превратился в огромный город, многоязычный, как вавилонская башня. Сербы, чехи, англичане, французы, итальянцы, болгары, немцы – всех не перечислить. Позже всех пришли «горячие финские парни и девчата», как мы их, не стесняясь, называли вслух. Наутро они оказались эстонцами, прекрасно говорящими по-русски… Очень хорошие ребята. Двойка молодых англичан уважительно советовалась со мной по маршруту, принимая, очевидно, мою медлительность («как же это будет по-английски?») за мудрость. Они очень боялись и собирались выходить в два часа ночи. Когда я им сообщил, что наш выход намечен на шесть, они посмотрели на меня… как вам сказать… в общем, на меня давно так не смотрели. Чтобы соответствовать образу, я признался, что хожу по горам двадцать лет, но стоящий рядом и контролировавший беседу Полковник, поправил: «Тридцать». Эта цифра убила и англичан, и меня - и мы разошлись.

В двенадцать ночи прозвенел первый будильник нашего городка. В полпервого –второй. Звон кошек, крики на всех языках, спотыкание о наши оттяжки, нецензурная брань (не уверен, но думаю, без этого – никак), в общем – мы уснули только в три, когда ушли самые неторопливые. В четыре зазвенело и у нас. В пять на подвиг вышли Полковник и я, четвертью часа позже –Буль. Шли мы без веревки, хотя в начале пути встречаются трещины. Двумя днями раньше прошел мощный снегопад и засыпал всё полуметровым слоем снега и мы надеялись, что такое количество снега, помноженное на 50 человек впереди, сделают тропу относительно безопасной. Полковник сразу же взял темп и обогнал всех, кого только можно, за исключением тех, кто вышел накануне. Единственный, кто за ним удержался - неторопливый эстонский парень, весной спустившийся с Эвереста. У нас с Булем темп был пониже, но около девяти утра и мы оказались на вершине, где и запечатлены с флагом Российской Федерации, как я думал тогда, и ледорубом «Монблан», который ждал этого момента двадцать лет (столько лет я являюсь его владельцем). Чуть ниже фотографии Полковника и эстонского альпиниста на вершине (кто из них - кто, думаю, разберетесь). Добавлено по приказу.

Маршрут не очень сложный, но местами довольно опасный – острый узкий гребень и есть, куда падать. Сильно есть, куда. Особенно неприятно расходиться на этом гребне с идущими встречным курсом восходителями, перепутанными веревками. Мне понятно, когда своих подопечных привязывают к себе гиды – в их профессионализме я ничуть не сомневаюсь. Но когда идет совсем неспортивная связка, а между людьми два-три метра веревки – тут я немного не уверен в правильности такой тактики. Многие идут буквально «на рогах» и прыгать направо, если кто-то улетел налево, никто из них явно не будет. Или не успеет. Это я написал, чтобы еще раз объяснить, почему мы шли без веревки. Не мог же я просто процитировать своих друзей: «Веревка? Тебе надо – ты и неси».

Вернулись к палатке, где Полковник уже начал замерзать, ожидая нас, и под очередное: «Жаль, не встретили Олю Румянцеву», засобирались вниз. Меня ждал небольшой, но неприятный сюрприз: один мой ботинок сломался, опровергнув утверждения экологов «пластик вечен». Хорошо, что ботинок сломался после восхождения, но плохо, что перед спуском. Мы все были в пластике – Буль в ярко-оранжевых башмаках, Полковник – в ярко-желтых, я - в бирюзовых. Когда мы шли втроем, наши шесть ног, наверняка, представляли весёленькое зрелище. В прошлом году, Валя Соломенцев, напутствуя нас с Полковником, предупредил: «Не вздумайте идти в пластике, над вами весь Монблан смеяться будет!» А мы подумали, пусть смеётся, и не прогадали. В этом году погода была еще так себе: пусть мы не увидели гору, но хоть не сдуло, а в прошлом желающих восходить не было вообще. Приюты были пусты, на 3800 вообще сидели два отмороженных македонца, одного из которых Полковник по-военному пытал: «А трещины там есть? А следы остались?» Если македонец вопрос не понимал, Слава увеличивал громкость. Конечно, тот признался, что и трещины есть, и ветер жуткий, и следов нет. Тем не менее, мы добрались до 4200 и вернулись, всего лишь обморозив мне лицо. В июле. Про пластиковые ботинки не пожалели ни тогда, ни сейчас. Кроме ботинок, в этом году на мне было надето: термобельё (тонкое+толстое), тонкая куртка из флиса, толстая куртка из флиса и куртка из гортекса. На ногах – бельё и довольно тонкие штаны-самосбросы из гортекса. Я почти не замерз и совсем не обморозился (пальцы на руках во время фотосессии на вершине – не в счет).

Поскольку все получалось довольно быстро, мы решили в этот же день спуститься к трамваю и уехать домой. Помня о прошлом лете, когда я чуть не сварился в собственном соку, сбегая вниз, я разделся практически догола. То есть – до белья. До термо-. Народ, укутанный по самые уши несколько удивленно посматривал на меня, но уже через десять минут я понял свою правоту: спуск от 3800 до 3200 идет по тому самому контрфорсу с тросами. Ветра никакого, солнце, изредка пробиваясь сквозь тучи, жарит неимоверно. Десятки людей идут вверх, столько же – вниз, и когда нужно расходиться, приходится выполнять акробатические кульбиты на скалах. Многие останавливаются и начинают стаскивать с себя куртки и штаны, а я – уже! Сломанный ботинок я замотал скотчем, отчего вид у него стал придурковатый, а у меня – не знаю.

Абзац для спонсоров:
Если вы, дорогие производители ботинок, хотите что-нибудь узнать о своей продукции – я открыт для контактов. Как вы поняли из моего рассказа, мне для тестирования нужны: туфли городские – 4 пары, тапочки для душа (размеры 43 и 37) – 2 пары, кроссовки для ходьбы (для бега не надо) – 3 пары, зимние ботинки – 2 пары, валенки – 1 пара, рулон скотча.

Спуск по контрфорсу прошел на ура и меньше чем через час я с разбегу влетел в Гран Кулуар, сразу же сообразив – все-таки тридцать лет в горах! – что зря я в него влетел без каски. Переходить кулуар в шесть утра или в полдень – две большие разницы! На нашем берегу стояли те, кто хотел вниз, на том – те, кто хотел наверх. И те, и другие хотели жить, поэтому в самом кулуаре никого не было, кроме некрупных, оптимистично посвистывающих камешков. Сейчас я попробую объяснить, почему моя каска осталась в кемпинге. В общем… так получилось…я был уверен…а потом…эти козлы…а я говорил…не так поняли… О! Побежал! Какой-то герой стремительно пересек кулуар и, победно вскинув руки, рухнул на скалы дышать воздухом. Я тоже перекрестился и, прикрыв темя ладошкой, рванул на тот берег. Жаль, рядом не было Усейны Болта!

Лежа на снегу и дыша, как рыба на берегу, я думал: как хорошо, что у нас все получилось, и мы зашли и на Монтерозу, и на Монблан. Как хорошо, что у меня такие замечательные семья и работа, которые могут некоторое время обходиться без меня! Как хорошо, что друзья, которые тоже могли обойтись без меня, не обошлись и помогли в осуществлении наших замыслов. Мы с ними – одно целое и ничто и никто нас не разлучит! Мы скованы цепью многолетней дружбы, прочность которой проверена в самых сложных переделках, из которых мы всегда выходили с честью. А то, что один из товарищей далеко впереди, а второй вообще неизвестно где – ничего не меняет, главное – находиться в духовной близости и просветлении, которое неизбежно настигнет вас в этом краю безбрежных сверкающих снегов и отвесных скал…

Отдышавшись, со слезами умиления на глазах, я встал и, забыв о только что снятых кошках, шагнул на тропу. Человек пятьдесят выдохнули, когда моя нога взлетела выше головы, зад оказался в снегожиже, рюкзак накрыл все это сверху и я, приговаривая, покатился вниз, пробивая себе желоб пятой точкой. Вроде как, были даже аплодисменты… Когда я встал, слезы умиления уже высохли. Всего-то пять метров голым задом по мокрому снегу, а потом еще три по острым камешкам - и все, никакого умиления, нормальный человек. Думал поклониться почтенной публике, но как? Передом нельзя – я же… Давайте откровенно, термобельё - это те же кальсоны, только продвинутые, поэтому передом кланяться нельзя, понимаете, да? Задом тоже нельзя, хотя осмотр руками показал, что всё вроде бы цело. Поклонился неловко боком и побежал искать этих двух…, друзей, прикрывая зад. Почему я не надел штаны, лежащие в рюкзаке? Это туда же, где про каску.

Абзац для спонсоров:
Термобельё (можно только штаны).

На спуске снова встретили компанию Абрамова, обменялись пожеланиями и поздравлениями, и разошлись – они ушли наверх, к своей мечте, а мы к трамваю. Пока болтали, я искал глазами Ольгу Румянцеву, но никто из собеседниц не подходил под описание. Жаль. Спустились к трамваю, сидим с Полковником - сохнем, прибегает Буль: «Видели Олю?». Мы: «Нет!» Буль ужасно расстроился, сказал, что если мы не видели Олю Румянцеву, то нам вообще восхождение нельзя засчитывать, ибо не узнать на тропе лучшего гида «Семи вершин» - это к штанам и каске.

В связи с этим хочу обратиться лично к Ольге Румянцевой: «Дорогая Ольга! Простите, что я так запросто к Вам обращаюсь, но в почти совместном восхождении на высочайшую вершину Европы, правда, по европейской версии, мы обязательно должны были встретиться и даже встретились, но разошлись, не узнав друг друга. Вы поднимались, а я спускался по тропе: орлиный взгляд, походка леопарда, львиная грива, чёрные стильные одежды, ботинки цвета моря на лазурном берегу (правый замотан скотчем). Если Вы меня когда-нибудь узнаете по этим приметам, пожалуйста, дайте знать, а то, по словам моего товарища Володи Лавриненко, не доверять которым у меня нет основания, нашу поездку без встречи с Вами нельзя считать успешной».

Вот и все – экспедиция закончилась. У нас даже осталось время на короткий восстановительный сбор на озере Lago Maggiore. Обычно я пишу все названия по-русски (лень клавиатуру переключать, да и более правильно это), но здесь вся соль в названии… Не нужно произносить по-русски – «Лаго Маджоре», произнесите по-итальянски: красота неимоверная. Купаться – так себе: тина, водоросли. Петухи орут. Рядом с кемпингом огромный супермаркет, где Буль из принципа нашел вино дешевле, чем за 1 евро (по 0,99) и успокоился. А еще мы видели «Бугатти» с блондинкой за рулем.

Настоящий альпинизм.

Автор: Владимир Стеценко

Другие статьи автора: