«И — боже вас сохрани, — не читайте рассказы старых альпинистов на ночь! — Да ведь других нет! — Вот никаких и не читайте»

16.01.2018

Холод
Когда последний раз я так мерз, сложно уже вспомнить…..
1973 год, мне 15 лет, медленно бреду от обсерватории «Солнечная» до метеостанции «Бермамыт». Дорога хорошо знакома, все школьные летние каникулы проводил на Бермамыте.
Но сейчас далеко не лето, мороз - где-то градусов 10, идти еще часа 3-4, а потом горячий чай и тепло от нагретой печки. Ног уже не чувствую, тело под рюкзаком еще держит тепло, но это тоже ненадолго. Штормовка стоит колом, на груди куча инея и льда от дыхания. При остановках начинал колотить сильный озноб. Надо было же с дуру пройти через мочак, скрытый снегом, ругал я себя. В ботинках хлюпала вода, и я прибавил шагу. Хорошо, что из обсерватории сообщили по рации на станцию ребятам, что я иду по верхней дороге. В рюкзаке сигареты, вино, домашняя выпечка и куча проводов, розеток, выключателей и прочей дребедени для метеостанции, ведь я почти электрик – учусь в ПТУ.

Эльбрус совсем рядом, кажется, рукой можно потрогать.
Вдали показались бочки с табличкой «Чума» и здание метеостанции. У дверей увидел начальника станции Лебедева:
- А мы тебя уже давно ждем, что так долго?
- Рюкзак оказался тяжелей, чем я думал, поэтому так медленно шел, - сказал я, проходя на кухню.

Ног совсем не чувствую, - пожаловался Нине (повару и наблюдателю станции), когда она налила мне чай. Киевские вибрамы были покрыты льдом, шнурки не развязать, и я сунул ноги поближе к печке. Начал отходить от холода, но тело по-прежнему тряслось крупной дрожью. Налив водки, Лебедев заставил выпить ее залпом, после чего стал стаскивать с меня ботинки. Ботинки слезли на удивление легко, правда вместе с носками - они просто смерзлись в одно целое. Ноги были белые и красивые, но мой восторг почему-то не разделял начальник и срочно сунул их в таз с холодной водой. Пока покурили, допили чай, начал получать ни с чем несравнимое наслаждение от восстановления чувствительности в конечностях. Теплый меховой геологический спальник приятно стал согревать мое тело…

Опять сполз с площадки во сне и повис на самостраховке. Снег, несущийся с большой скоростью с вершины, постепенно вытеснял меня из той норки, где я пытался пересидеть непогоду. Самостраховка была бесподобна, из почти новой ГДР-овской веревки, закрепленной на двух закладках, почти под вершиной Тютю-Баши. Другой конец уходил вниз на 50 метров, в белую мглу и был надежно закреплен на нижней станции. Ноги в «Кофлаках», засунутые в рюкзак, были в порядке, но меня бил противный озноб. Где я мог промахнуться в расчетах, понять не мог. Маршрут Хацкевича был знакомый - рассчитывал после обеда спуститься через вершину на «Райские ночевки», где меня ждала палатка, примус и прочие прелести цивилизации.

Достав из клапана аптечку, подивился своей предусмотрительности, омнапон, промедол, куча всяческих вкусняшек, море бинтов и прочей белиберды меня не интересовали. Вынул самое ценное – любимый стерилизатор, полный живительной влаги. Маленький, ласковый, теплый и пушистый комочек медленно стал ползти по моим внутренностям, постепенно согревая их…

Тепло
Почти лето - Ялта, Крым, Симеиз - как много в этом тепла, «Мускат» массандровский, вообще сказка! Выехав на уазике из Адыр-Су, мы едем в Крым на подготовку чемпионата СССР. Мы - это Валерий Павлович, Анатолий Андреевич, ваш покорный слуга и моя супруга. Внутри комфорт, лежачие места, как в плацкартном вагоне, за окном прекрасный пейзаж с видом на море. В Ялте раздобыли пропуск на проезд под все запрещающие знаки и содействие ГАИ во всех наших мероприятиях (правда, просили не ездить по пляжу и не танцевать голыми при луне). На заправках огромные очереди за бензином, дают по 10 литров, но нас это не беспокоит, одев белый халат, с криком - в очередь, сукины дети, бегу к заправщице и требую заправить полный бак, потрясая путевым листом и пропуском. Едем дальше в Симеиз, где будут трассы. Все снаряжение сложили под громадным карнизом, почти пещерой. Из носилок соорудили две кровати, и начальство отбыло в город, оставив нас с женой в качестве почетного караула.

С дороги очень хотелось искупаться (ведь это же море), особенно вымыть голову с мылом. Намылив свою шевелюру, с разбегу ныряю в воду, правда, при этом стал подозревать, что я ни разу не морж. Вода 14-16 градусов. Став на мгновение амебой, стал разглядывать в воде своих родственников. Через секунду был на берегу. Голова покрыта прочной, непробиваемой броней, которую с трудом удалось потом отмыть простой водой в ближайшем санатории.

Холод
Маленьких, ласковых, теплых и пушистых комочков в стерилизаторе было достаточно, чтобы просидеть еще 5-6 часов, а дальше что? За ноги я не переживал, Кофлаки - почти новые, были мной приобретены у чехов за 4 ледобура в прошлом сезоне и были переделаны под восхождение на высоту. Правда, при этом они уменьшились на целый размер за счет того, что, распоров внутренний ботинок, вложил туда прокладку из тонкого пенополиуретана. Теперь они стали одеваться только с тонким шерстяным носком, но зато стали намного теплей.

Я это оценил в прошлом году, когда ходили на Эльбрус в феврале. Акклиматизационный выход на Пастухова совместили с поиском какого-то тела, которое могло оказаться на дороге. Но кругом было пусто и, побродив среди камней, заметил что-то красное, торчащее из-под снега. «Вот вам и покойничек, с радостью заметил бригадир», но это оказался свитер, который с трудом удалось вырубить из-под снега и льда. На Приюте, обнаружил, что это свитер Болгарской Горной спасательной службы с жетоном спасателя. На следующий день планировалось восхождение на вершину. Смотритель Приюта сказал, что в такую погоду ходят только идиоты, ведь на улице было -45 а в самом «Приюте 11» было -15.

Я представил себя в толпе больных идиотов, медленно бредущих на вершину, и это меня успокоило. Укрывшись тремя одеялами и сверху матрацем, я спокойно уснул. Я не знаю, сколько градусов было на вершине, но ветер на ней был ураганный. При попытке снять на вершине фото на память, в фотоаппарате рассыпалась пленка на маленькие кусочки. Поднимались, как обычно, на Восточную вершину, правда, не по косой, а прямо в лоб, так было намного быстрей. Из 16 человек на вершину поднялись только мы с Ваней, он под 90 кг, я 60. Меня ветром по вершинной осыпи несло метра 4. Думаю, что скорость ветра была не меньше 45-55м/с. Стоять, а тем более идти против ветра нельзя, только почти ползком смогли спуститься на седловину и бегом вниз. В жизни так не мерз, хотя готовились к восхождению на 7000 и проверяли снаряжение... Снова проснулся от того, что самостраховка сильно натянулась.

Очередной теплый комочек перекочевал из стерилизатора на свое место. Интересно, сколько еще смогу просидеть так? Выход через вершину мной не рассматривался, так как недавно там улетела связка или новичков, или значкистов, а гребень, полный карнизов, где организовать нормальную страховку невозможно, в такую непогоду, когда ни черта не видно, не для моего «больного на голову» тела, а прыгать одновременно в обе стороны гребня я не умею.

А ведь день не предвещал подобных катаклизмов. Вышел с «Райских» ночевок в 6 утра, погода для ноября обещала быть неплохой, небо затянуто, легкий снежок, морозец, правда, дул небольшой ветер, но это не Эльбрус. Я бодренько стал передвигаться к началу маршрута. На полке организовал станцию и стал передвигаться к 1-му контрольному туру. Проблемой для меня была необходимость использовать любимую веревку в качестве перильной и для дюльфера, а тащить еще одну веревку - это уже извращение (и так облегчался по максимуму). Может быть и можно было вообще лезть без веревки, но я не такой сильный скалолаз, как мои друзья Автомонов и Киргиз, поэтому я с кряхтеньем карабкался вверх по перилам, попутно выбивая крючья и снимая закладки. Сменив в 1-м контрольном туре записку, стал прокладывать путь дальше, к перемычке и 2-му контрольному туру. Почти под самым верхом камина все оказалось залито льдом. И левая, и правая сторона камина не внушали оптимизма: крючья лезли плохо, я ни разу не музыкант, но их мелодия меня почему-то не возбуждала. Закладки, с любовью и прилежанием сплетенные из распущенного тросика перед сезоном, внушали больше оптимизма, а если еще и подбитые молотком в трещину вызывали почти экстаз. Срыв – почему-то я даже и не испугался, ну подумаешь, 4 метра падал, букашка Кашевника бережно и нежно придержала меня от дальнейшего падения, даже амортизатор на нижней станции не порвался. Вот это вещь! А ведь это первый срыв в моей жизни, не считая тренировочных срывов, при отработке техники передвижения с системой самозадержания, но ведь там были и дублирующие веревки, а здесь все по взрослому. Вылез на перемычку и достал любимую фляжку, наполненную пополам водой с вином, попутно заметив, что ножки предательски дрожат, сделал несколько глотков. Следует заметить, что это была не простая фляжка, а старая немецкая, времен войны. Работала как термос, летом волшебный напиток был прохладным, а при низкой температуре - теплым. Нашел в детстве на склонах Эльбрус с кучей всякого барахла. Время 11 часов, можно и поесть, ведь впереди самая простая часть маршрута. Сменил записку в туре, хотя понимал, что Гора в зачет не идет, но просто воспитание не позволяло отклоняться от правил. Покурив, решил полчасика подремать, так как считал, что заслужил это…

Тепло
Почему-то вспомнилось, как топил баню на КСП, к начальнику приехали гости из Москвы, и Валера попросил протопить баню для них. Я, как самый молодой на КСП, кинулся исполнять распоряжение начальника, с расчетом что перед гостями успею сам попариться. Душа на тот момент у нас не было, а был выведен шланг за зданием, и мы просто под ним купались, правда холодной водой. Температура была около 110, и я уже почти просочился в парилку, как строгий окрик начальника вернул меня на место.
- Сначала будут париться женщины, а сотрудники после них, - сказало грозное начальство.
Показав дамам, где душ, туалет и все прочее, пошел к нам на этаж пить чай.
Через какое-то время слышу визг, крики на улице. Выглянув с балкона, вижу – дамы под шлангом с воплями получают удовольствие от парной. В этот момент раздается требовательный стук металлическим предметом по батареям отопления. Так начальство подзывало к себе своих подчиненных. Спустившись этажом ниже, предстаю пред грозными очами В.Петухова.

- Эдуард, распишись в приказе, тебе выговор за то, что под балконом начальства бегают голые женщины. Немного расстроенный, бреду к себе в комнату, полный горести и тайной злобы, гости не мои, в баню не пустили, а теперь вся парилка будет мокрой, и баня насмарку. Спросив у гостей, после того как они попарились, какая температура в парной, узнал, что 60 градусов. Все! Жизнь кончилась. Кругом лес. Дров на сауну маловато. Сказал начальству, что придется еще долго топить, прежде чем мы – простые смертные сможем попариться. Но что не сделаешь для своего удовольствия, а их в горах не так уж и много. Топлю еще пару часов и гордо шагаю в парилку. Раздевшись, влетаю в парилку с криком: пошло оно все к черту! Если я раньше был уже амебой на море в Крыму, то тут я стал грешником, которого жарят черти на сковородке. Сизый дым окутал парную, от удивления я почти сел на пол. С трудом разглядел, что на термометре 180, но не мороза, а тепла. Градусник имел две шкалы: одна для рабочей температуры, другая для датчика, которого у нас не было и в помине, а на нем гордо стояла цифра 60. Спасая парилку от пожара, сидя на полу, поливал стены и потолок из шланга, сглатывая слезы, то ли от дыма, то ли от жалости к себе…

Холод
В прошлом году зимой Валера приготовил целую кастрюлю варева из концентратов, с целью прикормить кабана возле нашей помойки. Типа будет вам мясо к столу, в виде доппайка. Как самый молодой, получаю от начальства приказ – сидеть с карабином на сосне, и, не дай Бог!, упущу будущую добычу, останусь вообще без пайка.

А с пайком на КСП для меня была проблема! Оказывается, что водителю паек по штату не положен!!!! Начальству положен, радисту положен, старшему инструктору положен, простому инструктору типа Давыдович положен, а водителю - нет. Приезжал из Москвы какой-то Калимулин с проверкой, сопровождал его Тенишев. Ну, я набрался храбрости и спрашиваю, предано гладя в глаза Шакиру Соберджановичу, но так, чтобы высокое московское начальство конкретно услышало мой вопрос – это почему из всех сотрудников только водитель не имеет пайка? Высокое начальство снисходительно глаголет – вот если бы у вас на КСП была собака - ей паек положен, а водителю нет. Я радостно залаял и сквозь лай сказал, готов быть служебной собакой, и пускай начальство, на своих машинах возит пострадавших само - по прекрасной дороге от КСП до Тырныауза, особенно зимой. Но это так, о грустном.
(Вообще, я и сегодня, очень благодарен своим друзьям, за то, что они делили со мной свой паек! Не каждый человек способен на это – многие сегодня предпочли бы есть под одеялом. Но это были «люди из ранешнего времени»)

Вернемся к кабану. Валера выдает из спасфонда шекльтоны, пуховые штаны, пуховку, ну, и то, чего в спасфонде не должно было быть по определению! Благославляет на удачную охоту. На ель водитель взгромоздясь, пристегивает самостраховку к нормальному сучку, замирает весь в ожидании. Как человек курящий, я получил строжайшее указание: дымом кабанов не отпугивать. Естественно я решил, что к холостяцкому супчику, с любовью приготовленному высоким начальством, необходим и холостяцкий запах, в виде легкого, сигаретного дымка. Честно сидел полночи, потом видел во сне чавкающих кабанов, которые с благодарностью уплетали приготовленное Валерой угощение и благодарили его за доппаек. Утром, весь замерзший и дрожащий от холода, спустился с сосны и с ужасом увидел, что супчика-то нет, а следы вокруг показывают, что это было не только во сне. Есть два варианта: первый - сказать честно, что проспал, второй – это замести следы, и сказать, что сам проголодался… А как я попал на КСП в качестве водителя – заслуживает отдельного рассказа.

Холод
Дальше все просто, пролезть через откол возле серой стенки и выйти на громадную полку, откуда до вершины пешком, правда через небольшую стенку.
Эта стенка и стала камнем преткновения. Летом она проходилась довольно легко, но сейчас узнал ее с трудом. Все залито натечным льдом.
Организовав станцию под стенкой, начинаю медленно карабкаться вверх. Одно дело, когда почти вся веревка растянута на скале и идет через промежуточные точки, другое, а для меня это и проблематично, когда она только начинается, и нет промежуточных точек для амортизации при срыве. Шлямбуров у меня никогда и не было, я даже их и бить не учился. Единственный шлямбур, забитый мной в жизни, не считая гардин дома, - это на Слесовском маршруте п.Джигит. Лед - это моя стихия, с удовольствием работал на сосульках, на маршрутах в горах, но здесь и сейчас – это проблема.
6 срывов подряд с этой несчастной стенки. Вспомнил Киргиза, когда он пришел к нам домой после Чатына, с разбитыми пальцами. Взяла нормальная спортивная злость, до палатки, на «райских», путь через вершину. Погода портится и довольно быстро, а я тут, как каракатица ползаю, да падаю, как мешок с навозом. Прекрасно помню, что есть на стенке морковка, надо только долезть. Руки дрожат от холода, в перчатках вообще не вариант, ноги предательски подрагивают. Через 2 часа я был наверху стенки и в сплошной белой мгле, с залепленным снегом лицом, с сосульками, свисающих с усов и бороды, вылез на последние скалы перед вершиной. Вообще-то - борода и усы оказывают магическое влияние на продвижение по маршруту. Захотел попить - отломил сосульку с бороды, вот тебе и вода. Здесь до меня стал доходить весь комизм моего положения. Я почти под вершиной, есть перкалевый плащ, пуховка, рюкзак, воды нет, газа нет, примуса нет, палатка и спальник на «райских ночевках», продукты – горсть карманного питания, сигареты с избытком, амбиций - выше крыши, здоровья не мерено, погода дрянь, и через вершину не пройти (выше уже говорил), по каким причинам. Вариант один: становиться на холодную ночевку. Рою ледорубом ямку в снегу, креплю самостраховку, начинаю устраиваться поудобней. Жить можно, главное сигарет много. В соседнем ущелье жена, дочь, которые знают, где я (если что). Засовываю ноги в рюкзак, укрываюсь плащем, жалел, что нет «Здарки», и с удовольствием полез в рюкзак за своей аптечкой, где есть живительная влага… Маленький, ласковый, теплый и пушистый комочек медленно стал ползти по моим внутренностям, постепенно согревая их…»

Тепло

Летний сезон пробегал, как всегда. Тренировки на скалах, редкие восхождения, ремонт машины (будь она неладна). Для поддержания спортивной формы иногда бегал по стоянкам, особенно любил Чегетские ночевки. Мы там иногда катались в межзезонье с Гарваша до Уллутау на лыжах, а спуск с ночевок прямо по кулуару. Спустившись почти от перевала до ночевок, снимаю лыжи и с удовольствием готовлю себе чай.
«Ну все, последний спуск сегодня и на КСП», «Валера в Нальчике, значит работы практически нет»,-подумал я. Начинаю потихоньку боковым соскальзыванием съезжать вниз, и тут краем глаза вижу, что что-то не так в Датском королевстве. Склон выше меня, почему-то стал двигаться вместе со мной. В следующую секунду сообразил – лавина. Кулуар не прямой, а имеет изгиб, секундная надежда, что лавина меня не догонит. Куда там, она словно услышала мои мысли про последний спуск и решила преподать урок. Короче - на изгибе спуска догоняет, бьет под зад и я лечу вместе с ней вниз. Главное - остаться на поверхности и не дать себя засыпать. Но это все в голове и в теории. Лавине было плевать, что я думаю о ней, про мое отношение к горам, про мои амбиции, ей просто надоело лежать на склоне. Меня выплюнуло, как вишневую косточку на боковую морену. Придя в себя от столь быстрого спуска, обнаружил, что осталась только одна лыжа, вторая лежит далеко внизу, а это казенный инвентарь, который подлежит возврату в спасфонд.

Чувствую, что сломал только ребро, а остальное все в порядке, не считая кучи синяков, которые позже у себя обнаружил. Вздыхая и охая, еду вниз на одной ноге, подбираю вторую лыжу и домой. Придя на КСП, жалуюсь Вите на свою тяжелую жизнь. Он говорит, что в окно видел, как я ехал с ночевок, а потом лавина, и меня не видно.

Перед отъездом наш добрый начальник всегда оставляет указания, кому что делать. Володе Ли - привести в порядок спасфонд, Вите – отремонтировать рации или еще что, мне - все остальное, что не поддается под описание. Конкретно: надо было к его приезду покрасить потолок в туалете. Скрипя зубами, достал известь, и, как заправский маляр, крашу потолок. В Тырныауз пешком не дойти, машины нет, начальство приезжает завтра утром. На следующий день к обеду Валера приехал из Нальчика, и я стал его просить, разрешить мне съездить в больницу, так как у меня была страховка от несчастного случая. Более изумленного взгляда начальства я не видел, когда рассказал ему, как сломал ребро.
Крашу я, как было приказано потолок в туалете, как вдруг падаю с унитаза, на котором стою, и ударяюсь об его край: ломаю ребро, попутно получив кучу синяков.
Через 10 дней получил страховку, и мы с женой на эти деньги поехали в Москву. Вообще Валера - это самый лучший начальник на свете, которого я знал.

«Перед отъездом наш добрый начальник всегда оставляет указания, кому что делать». Мы долго ломали голову с Витей, что такого сделать на КСП, чтобы Валера, как приедет, так сразу и ахнул от проделанной нами работы. Но, кроме спалить КСП или покрасить на нем крышу, ничего не приходило. Одним из главных заданий была ловля мышей. За каждую пойманную мышь снималось наказание или выговор. Счастье, что в горах прохладно.
Одна пойманная нами мышь служила почти месяц, пока не начинала немного пахнуть. Сколько выговоров она с меня сняла, знали только я и Витя. Мы почти каждый день ее демонстрировали своему начальнику, вызывая неподдельное восхищение с его стороны, своим профессионализмом в ловле мышей. Великодушное начальство нам присвоило звание «Мастера спорта почти международного класса»

Холод
Опять самостраховка натянулась, и я с беспокойством посмотрел, сколько времени уже сижу в своей норке. Снег не прекращался, а только усиливался. Ветер не просто дул, он пел какие-то серенады, притом на всякие лады. Скоро ночь, с тоской подумал я и стал представлять, как на следующий год, какая-нибудь группа найдет под вершиной придурка, который замерз буквально в двух шагах от вершины. Свет фонарика выхватывал какие-то 2-3 метра передо мной. Дальше тоска, ни хрена не видно. Интересно, а если посветить в ущелье, а там кто-то вдруг идет по дороге ночью и увидит мой сигнал, будет реакция или нет? Почему-то вспомнилась мне работа водителем до того, как я попал в Адыр-Су. Зима 1978 года, трасса Свердловск - Серов (это Северный Урал), работа в Ростовской автобазе. Моя Колхида бежит по накатанной дороге между сопок.

Нужно забрать груз и вернуться в Ростов, в кабине тепло, хотя эту машину КАЗ 608 мы, между собой называли Конец Автомобилиста Зимой. Я не знал, откуда пошло это название, так как всего ничего, как пришел из армии. Между сопок было ехать хорошо, но между ними были большие переметы, где машина могла застрять в снегу. Расценки для водителя на данном аппарате были самые большие, больше чем на Камазе, так как она считалась некомфортабельной, и одежда соответствовала - тулуп, валенки, телогрейка и теплые ватные штаны - почти как в армии. Тем более, что я служил примерно в этом районе – г.Нижняя Тура.

Так как я был жадный до денег, а романтика дальних дорог манила и звала в путь, ездил, конечно, без напарника. Все же деньги мои, а это почти 350-400 руб. в месяц / средняя зарплата инженера была 90-110 в месяц/. Выезжая из Свердловска, кинул в фуру 4 старых покрышки, и на вопрос камазистов, зачем мне они, лишь угрюмо усмехнулся. Им хорошо, солярка, два водителя, машина почти новая, а я как в танке, который может в любой момент поехать в ту сторону, куда захочет, не спрашивая водителя. Была у моей машины такая особенность в управлении, она могла начать рыскать по трассе, невзирая на все мои усилия. Мела легкая поземка, переметы небольшие, машина сходу их преодолевала и ехать было в общем-то неплохо, невзирая на то, что уже 12 часов ночи. Это сейчас водитель не имеет права ехать больше 9 часов, а тогда можно было и пива попить, и водочки выпить, и за рулем по 20 часов сидеть. На нас сотрудники ГАИ смотрели как на ущербных, ну что с инвалида взять? Хотя понятие "взять" отсутствовало напрочь.

Были талоны предупреждения, где делали просечки за нарушения, а они были страшнее нынешних поборов, так как лишали премиальных. Ну а если о холоде, то я получил его на той трассе сполна. На одном из перегонов машина влетела в перемет и съехала на обочину, где снега по пояс. Так как трасса пустая, а датчик показывал мне, что бензина осталось мало, я заглушил мотор, взял лопату и пошел копать траншею, в надежде выдернуть свой аппарат из снега. Копал минут 20 и стал понимать, что это сизифов труд. Я копаю, меня заметает, я копаю, а меня еще больше заметает. Ветер это делал куда более эффективней, чем я. Ладно, заведу мотор, отогреюсь, подумал я. Ключ на старт, мотор крутит, да что-то не хочет заводиться. Не буду описывать подробности и весь свой словарный запас, но в бензине была вода, а на улице -40.
До утра танцевал возле горящих по очереди покрышек, так как кабина внутри напоминала морозильник холодильника ЗИЛ…

Тепло
После очередного теплого и ласкового шарика я стал вспоминать, как хорошо летом в Адыр-су. Идя от КСП на небольшую скалу над турбазой М.О., где мы с Витей иногда лазали, я решил принять солнечные ванны, то есть раздеться, оставив на голове повязку, в ушах наушники, а в руках палки. Сейчас межсезонье и в ущелье, кроме меня, сторожа в Уллутау и Рудольфа в Джайлыке, никого. На могучем, но немного худом теле не было ничего, только на поясе банан, в котором галоши да плавки. Слушая оркестр Глена Миллера, быстрым шагом двигаюсь по лесной дороге. Случайно подняв голову, с изумлением вижу, что навстречу / метрах10/ идет толпа примерно человек 40. Прыгать в кусты - поздно, одеваться - тем более, продолжаю двигаться вперед, небрежно перекидываю палки в одну руку, машу им другой, ну, а что делать, господа? Слышу, как инструктор им говорит, что у иностранцев так принято, они - натуристы.

Тут я вспомнил, как летом, спускаясь с Лацги, бегом бежал на КСП. Перед лагерем Уллу-тау нужно было перейти мостик через речку. Все хорошо, но там лежали три обнаженных женских тела, которые принимали солнечные ванны на теплых досках мостика. Собрав все свое мужество в кулак и вытерев сопли, с извинениями стал перешагивать через них. Я понимаю, что они наверняка по очереди, как сурки, осматривали окрестности в целях конспирации и, не видя никаких групп альпинистов, продолжали лежать, как в солярии, но я очень торопился домой.

Холод
Тело уже стало замерзать, а шариков в стерилизаторе уже не осталось. Я знаю, что спиртное - коварный враг в данной ситуации, любой врач сможет это подтвердить, но выхода нет. Смотрю на часы, время 10 вечера. Сидеть до утра вариантов нет, начинаю размышлять - на вершину уже точно не попаду, да и хрен с ней.

Вниз! А кто знает, как дюльферять в темноте по отвесам? У меня это первое ночное приключение. Сидеть – вспомнилась поговорка, что зажаренных не находили, а замерших - сколько угодно. Значит надо что-то делать. Достаю ноги из рюкзака и начинаю при тусклом свете фонаря делать ревизию, что осталось из снаряжения. Веревка - 60 метров, реп - метров 20, закладки и крючья вроде есть. Начинаю лихорадочно прикидывать варианты спуска. Ну, допустим, до большой полки спущусь без проблем, дальше что? По пути подъема –долго и нудно, да и косые траверсы – это не мое, придется лезть за веревкой наверх. Вспомнил, что летом осматривал кулуар левее маршрута, камнеопасный и страшный.

Понимаю, что это мой единственный шанс, попытаться быстро слинять с горы. Если встану на снег в кулуаре, значит, практически спустился. Дальше и пешком до «райских» добреду. Делаю станции из расчета оставшихся крючьев и закладок. Получается дублировать - хорошо, нет - да и хрен с ним, главное, чтобы крюк или закладка давала 100% надежность. Потихоньку начинаю сваливать с горы. Счастье, что веревка 60 метров и реп. Главное, что бы не застряла. Я думаю, если бы была стандартная лагерная, то застревания не избежать. Продергивать приходилось всем телом, стоя или вися на станции, сделанной практически на ощупь, экономя батарейки. Быстро, почему-то, не выходит, как я не тороплюсь.
Главное безопасность, склон на верху не перегружен, снега еще немного, значит смогу успеть. Я не ожидал, что это крайний дюльфер, ноги коснулись снега. Здесь ветра практически нет, он странным образом остался наверху, в районе большой полки. Фонарик высвечивает вертикальные стены, которые уходят куда-то ввысь.

Время два часа ночи. Думаю, что надо как можно быстрей линять из этого кулуара, пока сверху что ни будь не приехало. Для подстраховки делаю станции, хотя можно было бы бежать и пешком, если бы было светло. Когда спустился на ледник, понял, что одним замороженным станет, наверное, меньше, а красавица жена родит ему сына, который 100% не будет «больным на голову».

До палатки на «Райских» добрел в 4 утра. Ботинки снимать не стал, вскипятил кофе, выкурил сразу 5 сигарет одну за одной, залез в спальник и вырубился.

К обеду пришел в а/л, где встретил Ю.И. Глядя на мое мужественное лицо, со следами легкого зимнего загара и теплых шариков, спросил:
«Куда в этот раз ходил?»
- Да так, тренировался немного, - отдал ему записки.
- Так что, будешь просить, чтобы тебе Гору в книжку записали – «наместник Месснера на Кавказе»?
- Да нет, не был я на вершине, какая запись, так просто побегал для акклиматизации.

Шел 1984 год.
До рождения сына было еще два года.

Автор: Эдуард