Много букв про мало гор. Или снова про настоящий альпинизм

30.03.2014

Начало было обычным: вечер, миланский аэропорт, непростое заталкивание пьяных от итальянского воздуха товарищей в машину и долгая, два часа, дорога домой - в кемпинг. Вроде бы, все, как всегда...

Смотрю в зеркало заднего вида и понимаю, что-то не так: мои друзья вечером трезвыми в зеркале не отражаются. А тут, придавленная мощными телами Буля и Полковника, сидит девушка, худенькая, симпатичная и ни в одном глазу - полный антипод всем остальным пассажирам. Думал, галлюцинация. Поморгал – не пропала.

«Меня зовут Лена, и я хочу посмотреть Альпы», - сказала непропадающая галлюцинация. В шпионском фильме это прозвучало бы как пароль. И что, достаточно Саше, Маше, Наталье Степановне или, не дай Бог, Валентину Владимировичу произнести «Меня зовут Лена, и я хочу посмотреть Альпы», и можно прыгать в машину и куда-то мчаться, на ночь глядя? Или нужен какой-то отзыв? А если отзыв будет неправильным? Пока я думал, Полковник меня опередил: «Где у тебя в машине штопор?», - спросил он, ни секунды не сомневаясь в наличии последнего. Наверное, это был правильный отзыв, к тому же за два часа повторенный четырежды, потому что отважная Лена осталась в компании незнакомых мужчин в незнакомой ночной стране.

Позже Буль признался, что Лену пригласил он. А познакомились они, оказывается, в парке. Ох уж эти парки! Весна, птички, запах романтики! Буль уточнил, что это был не парк, а лес, и знакомство случилось на тренировке. …Запах романтики выветрился. Тренировались они почему-то в МАИ, хотя ни Буль, ни Лена к МАИ никакого формального отношения не имеют. Лена несколько раз ездила в Безенги и еще куда-то, а еще раньше была простой горной туристкой. Сейчас она альпинистка, а там, где начинается альпинизм, заканчивается романтизм. Это любой горный турист знает, а тем более – туристка.

Как любой ограниченно популярный писатель, я втайне ждал, когда же Лена начнет восхищаться моими рассказами. Конечно, не думал, что она начнет хвалить меня сразу же, как выйдет из машины, но был уверен, что рано или поздно скажет: «Я читала твои рассказы. Ты классно пишешь!» Мне даже казалось, что она поехала в Альпы лишь для того, чтобы посмотреть на меня живьем. А что там еще смотреть-то? Честно прождав день, скромно намекнул: «Ты читала мои рассказы? Я классно пишу!» Оказалось – нет, не читала! Что они на своих тренировках в МАИ делают?! Романтикой не занимаются, книжки не читают - примитив и бездуховность… Бегают, что ли?

Сначала мы думали, что Лена кокетничает, но когда в каком-то пустяшном споре, глядя нам с Полковником в глаза, она спросила: «А вы когда-нибудь доставали человека из трещины?», мы поняли – действительно не читала.

В пять утра, когда в Италии пропели первые петухи, а в Москве куранты пробили семь, Полковник проснулся и ушел на работу, разбавляя альпийский воздух русским духом. На остановке вспомнил, что забыл паспорт и вернулся. Ему с трудом объяснили, что паспорт лежит в сейфе, сейф в специальной комнате, комната в кемпинге, а кемпинг - в Италии вместе с нами. А на работу сегодня можно не ходить. И завтра можно не ходить, и послезавтра, и еще две недели… Счастливый Полковник попил водички и снова залез в спальный мешок. Отпуск начался.

Кроме альпинистки Лены, наша экспедиция пополнилась багажником на крышу и альпинистом Евгением. Вообще-то, я бы поставил багажник на первое место, но дурацкое желание угождать женщинам не позволило сначала написать о нем, хотя он такой большой, гладкий, блестящий, красивый, полезный. «Какие проблемы, Вова?», - спросили друзья, запихивая в Москве свои баулы в мою машину. «Купи себе что-нибудь на крышу за счет экспедиции, тебе же нужно как-то возить и свои вещи!» Вот так на крыше автомобиля появилось это полезнейшее сооружение, из-за своих габаритов лишившее нас возможности любоваться подземными парковками красивейших городов мира. Большой, гладкий, блестящий, красивый… В этот раз я и привез побольше, и приехал пораньше - за два дня до остальных. Разведал окрестности, поставил платки, купил еду, вино. «Хорошо тебе, - говорили мне друзья, забрасывая свои мешки в поставленные мною жилища. - У нас что: автобус, самолет - и ты на месте. Нет драйва... А ты несколько дней едешь: палатки везешь, веревки, Европу видишь - счастливчик!»

Альпинист Евгений попал к нам почти так же, как и Лена. «Я слышал, вы едете в горы?», - спросил на тренировке высокий тощий парень и поведал грустную историю о том, что его соседи по картографическому общежитию все время пьют, а он пить больше не может и поэтому решил найти себе другое, не менее интересное занятие. Почему-то Женя решил, что альпинизм максимально далек от алкоголизма, хотя в любом словаре они стоят совсем рядом. Занялся бы яхтингом, что ли… Чудо не произошло: Женя и пить не бросил, и картографом не стал. Зато теперь из своего кабинета он видит Красную площадь, ест в обед котлеты по-киевски за семьдесят копеек, а галстуков у него в десять раз больше, чем у меня носков - штук двадцать пять, не меньше. Забыл добавить: тренировка, на которой мы познакомились, закончилась еще в прошлом веке, поэтому я смело пишу о Жене после Лены и багажника - от моих литературных опусов наши отношения уже не зависят никак. Да и по алфавиту так правильнее.

После долгого перерыва Женя решил снова съездить в высокогорье - в треккинг вокруг священной для каждого православного человека горы Кайлас. Организаторы пообещали паломникам незабываемые ощущения на перевале высотой 5700, когда черная энергия начнет покидать их бренные тела. Женя, не раз бывавший на 5700 и прекрасно понимавший, что за ощущения ожидают его там на пятый день из Москвы, подумал и заменил Кайлас вечерним Миланом. К всеобщему удовольствию.

Готовиться мы начали, как и положено настоящим спортсменам, задолго до лета. Тренировались, всю зиму бегали на лыжах, однажды даже в Японии марафон пробежали. Я говорю «пробежали», потому что Полковник раза три показывал про это кино, а Буль столько же подробно рассказывал. Я тот марафон, будто сам пробежал.

В подготовке не обошлось без помощи друзей: когда выяснилось, что многим из нас нужны новые ботинки (мои поломались, Женины сгнили, а у Полковника были еще целы, но уже неприятно пахли и были осклизлыми на ощупь), мы сразу вспомнили о Валентине Соломенцеве. Иногда мы вспоминаем о нём и без ботинок, но с ботинками чаще, лучше, и нежнее, потому что Соломенцев - лучший эксперт по снаряжению. И чем ближе лето, тем лучшим экспертом он становится. Или, чем ближе зима… А зима скоро.

Мы приехали к Валентину на работу, и за чашкой кофе выслушали часовую лекцию о современном ботинкостроении, из которой узнали, что достойные изделия для альпинизма производят только две фирмы, а всё остальное, что есть на рынке – полное барахло для полных профанов. После лекции пошли в магазин, где Жене и мне были насильно проданы космического вида и цвета ботинки совсем не тех двух брендов, что рекомендовались пятнадцатью минутами раньше. Мы пытались сопротивляться: «Ты же говорил, что для альпинизма нужны другие модели!» Валя ответил просто: «Для альпинизма - да, а вам-то какая разница?» Дома я надел только что купленные ботинки и подошел к зеркалу. Не такой уж и полный – скорее, полноватый… Полковник удержался и уехал ни с чем, а у Буля и так, оказывается, все есть, и он приезжал просто кофе попить. Наверное, в этот день в МАИ тренировки не было.

Женя купил еще и кошки, потому что его старые сгнили, а я не купил, ибо надеялся, что когда мы приедем в горы, он откроет бутылочку вина, сядет в кресло, посмотрит вокруг и скажет: «Хорошо!», на чем, собственно, его альпинизм и закончится. Зачем тогда нужны вторые кошки? Я и ботинки-то, скажу по секрету, покупать не собирался, но в магазине у нас почему-то оказались разные ноги, хотя не так давно они были совершенно одинаковыми и свои лучшие восхождения я совершал в Жениных башмаках. На всякий случай, я выпросил у того же Соломенцева его личные кошки, пообещав, что если хоть чуть-чуть их поцарапаю, куплю взамен бутылку «Кьянти». Я все-таки надеялся на то, что Женя окажется разумным человеком, и его новенькие G12 окажутся на моих ногах. К сожалению, мы слишком часто наделяем своих друзей несуществующими способностями. Умственными, в том числе… Вино, кресло и «Хорошо!» я угадал с точностью до секунды, но на следующее утро Женя надел ботинки, грубо запихал почти мои кошки в совсем не мой рюкзак, и стало понятно, что придется покупать Соломенцеву «Кьянти». Опять «Кьянти»… Выпивая привезенное мной вино, Валентин ежегодно незримо участвует в наших приключениях. Говорит, ему хватает.

Первый выход у нас был под Маттерхорн, точнее - Монте Червино, как называют его итальянцы. Огромная, красивая, жуткая гора. Итальянское название мягче, да и гора сама с этой стороны не такая пугающая, как из Швейцарии.

От нашего кемпинга до городка Червиния - пятнадцать минут на машине. Не очень близко, но других кемпингов там нет. Приехали, поднялись метров на семьсот, но гору так и не увидели. Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ущелье, сокрыв от взора человеческого красоты и ужасы, творящиеся вокруг. О, как! Я-то Монте Червино видел: приехав раньше своих товарищей, в один из дней пошел побродить по лесу и чуть не ушел в Швейцарию. Остановило меня отсутствие очков и крема от загара – я же по лесу собирался гулять. Подпалив глаза и окрасив ноги, руки и лицо в цвет знамени сомневающихся коммунистов, то есть - розовый, я вернулся, ничего толком не запомнив. Но сейчас, когда мы сидели в плотном белом тумане, я с энтузиазмом двигал руками и рассказывал про горы вокруг. Хорошо быть гидом в облаке. Облачным гидом…

Вернулись в кемпинг и начали строить спортивные планы. Планы строились легко. Мне наша компания нравится тем, что в ней все делается легко - никто никого не напрягает. У нас нет дежурных, нет «ответственных» за что-то – все получается само. Сами покупаются продукты, сама моется посуда. Не хочешь мыть – лежи. Хочешь, а уже поздно, без тебя помыли - лежи дальше. Каждый назначает себя кем угодно - от чистильщика картошки до Папы Римского, чаще даже не объявляя об этом вслух. Планы строить никто не хотел, а Буль хотел - а раз хотел, то и строил. Всю спортивную часть, как настоящий методист, он разбил на блоки: первый блок – Гран-Парадизо; второй - Брайтхорн. И тот, и другой – невысокие и несложные четырехтысячники. Наконец, третий блок – Монте Червино, он же Маттерхорн. Между блоками – свободное время, которое Буль разрешил нам проводить, как захочется, а мы по-другому и не умеем. Лене такой разгильдяйский демократизм был, похоже, в новинку и она робко старалась навести хоть какой-то порядок. Попытка возглавить питание провалилась, когда в супермаркете Лена спросила Полковника, не видел ли он где-нибудь здесь тушенку. Полковник, тащивший в охапке шесть банок оливок разных форм и цветов, восемь сортов сыров и столько же соусов, отправил ее к Жене, который в мясном отделе объяснял продавцу, что телятину он хочет видеть нарезанной ломтями толщиной в одиннадцать миллиметров, не больше, и не меньше. Мясо нарезали, но тушенку не нашли. По утрам Лена варила кашу, а Полковник – жарил омлет с помидорами на знаменитом, удивительно качественном - это я как хохол говорю – местном сале.

Каша, конечно, тоже была ничего… В конце концов, Лена расслабилась и поплыла по течению: посуда моется, омлет жарится, железо само прыгает в рюкзак, а ты лежишь и смотришь, как трава растет. Хорошо! Отрываясь изредка от этого интереснейшего занятия, она лениво, скорее, для порядка ворчала: «Когда же вы все это выпьете?» Вечером, Леночка, вечером и выпьем! А завтра купим еще, потому что Италия без вина, как и туризм без тушенки – не бывает. Впрочем, что я рассказываю – ты все это знаешь.

Гран Парадизо - первый объект наших тщеславных планов, первый «блок», по терминологии Буля. Кроме слова «блок» он обогатил наш лексикон словом «мотявка». Это такая несерьезная веревочка, которую давно надо бы выкинуть, но как-то недосуг. А тут раз – и она пригодилась. Где он такие слова берет, интересно? Наверное, из МАИ приносит…

Гран-Парадизо - единственный "чистый" четырехтысячник Италии, то есть - принадлежащий только ей. Все остальные Италия делит или со Швейцарией, или с Францией. Это нам рассказал Буль. Он про альпинизм знает все и про альпинистов тоже: кто, когда, с кем… Я спорт имею в виду. Если хочу узнать что-то о своем альпинистском прошлом, я спрашиваю Буля и получаю ответ с фамилиями, датами и объектами. Я все еще про спорт. Буль знает всех, и его знают все, с ним здороваются такие люди, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить: «Откуда?..»

Итак, Гран-Парадизо! Путь туда нелегок и тернист. Во-первых, далеко: полтора часа от нашего кемпинга. Во-вторых, по дороге можно и нужно заехать в город Аосту, чтобы впитать в себя многовековую средиземноморскую культуру, обогатиться италийским духом, а заодно впитать в себя немного италийского вина и обогатиться средиземноморским обедом. С Аостой все получилось как нельзя лучше и даже лучше, чем нельзя: после неплохого обеда, на одной из улочек мы обнаружили невзрачную дверь, за которой скрывался распродажный магазин «Нордфейс». Я себе немного купил, Полковник купил побольше, а Женя купил много, потому что вся его высокогорная одежда сжалась от возраста, а потом сгнила. Сжимание спортивной одежды от возраста – интересный феномен, известный всем, кому за сорок, но я все время хочу спросить Женю: где он хранит снаряжение, если у него сгнили пластиковые ботинки, металлические кошки и синтетические тряпки?

Нагруженные культурой и пакетами с едой мы двинулись по итальянским серпантинам к подножию Гран-Парадизо. Переночевали в очень хорошем кемпинге «Понт Бреул», том самом, где базировался клуб им. Демченко. На следующий день по отличной, красивой тропе поднялись к хижинам на высоте 2700, поставили палатки и на этом подготовительный период закончился.

Хижин там две: одна получше – там все места были заняты отважными горовосходителями, а вторая похуже – в ней жили «демченки». Я лично стараюсь в хижинах без крайней необходимости не ночевать, тем более, что и палатки, и коврики, и газ мы принесли с собой. Можно ли там останавливаться вне хижин, или нельзя – мы не поняли. Знаков не было никаких, а места под палатки были, и даже сами палатки стояли. В одной из них жили Виктор Володин и Егор Тимме. «Правильно сделали, что в хижину не пошли, - сказал Егор – Там одеяла с клеймом 1929, и похоже, ни разу не стираные. Они от блох шевелятся». В руках он держал то самое шевелящееся одеяло: «Я его в палатку стелил вместо коврика», - пояснил Егор и брезгливо понес одеяло в хижину.

Утром пошли на восхождение. Нас было пятеро, поэтому мы разбились на три связки. В первой, если смотреть с конца, шли мы с Женей (приятно быть первыми!). Во второй, откуда ни посмотри – Буль с Леной, а самой первой связкой, если смотреть с начала, был Полковник. С кем он там связался, я не знаю, но надеюсь, не с наркоманами и не с хулиганами. В гору шла такая толпа, что все это напоминал эльбрусиаду советского периода. Полковник сразу начал всех обгонять – он каждую гору принимает за японский марафон; вторая с обоих концов связка тоже скрылась за перегибом, а мы с Женей пристроились в конец этой вяло движущейся гусеницы и пошли в комфортном одиночестве, беседуя и о проблемах мироздания, и о более земных вещах. Погода была на троечку, и с подъемом становилась все хуже и хуже. Не очень холодно, но сильный влажный ветер не делал наше восхождение особо приятным. Навстречу повалили возвращающиеся участники эльбрусиады, но наших более спортивных товарищей среди них не было. Наконец, появился Полковник, сказал, что нам остался час пути и обрадовал тем, что почти все повернули назад. Я тоже хотел развернуться, но как раз в это время Женя очень интересно рассказывал о том, как сильно устает, пройдя триста метров от метро до работы, и мы решили все же дойти до вершины, чтобы Женя успел досказать, а я – дослушать. В конце повествования мне его даже жалко стало – как же он эти триста метров от метро осиливает?

Перед самой вершиной нас ждали Буль с Леной. Буль, похоже, назначил себя ответственным за безопасность (ОБ) и строго приказал нам взять их веревку, а то, говорит, вы какая-то связка ненастоящая. Проследив, чтобы мы связались при помощи мотявок, они с Леной пошли вниз, а мы на вершинную башню. Последние сто метров на Гран-Парадизо проходят по скалам, а скалы, это не снег, и не лед - без кошек не обойтись. Погода была, как в Патагонии, если верить тому, что про нее рассказывают: сильнейший ветер при стопроцентной влажности. На вершине стоит статуя Мадонны, но до нее нужно пролезть метров пять по совсем уж скалам-скалам. Мы подумали, и не полезли, потому что Мадонну за коленки могут хватать лишь правоверные итальянцы – это нам Полковник потом сказал. Вообще-то, есть одна Мадонна, которую я с удовольствием похватал бы за коленки, но поскольку эта шутка на грани, дошучивать ее не буду.

Идем с Женей вниз, сползаем со скал на снег – опять Буль, но теперь один. Продолжает играть в ОБ (ответственного за безопасность). «Все нормально?» - спрашивает строго. «Так точно!» - отвечаем. Он расслабился, сказал, что отправил Лену вниз, пожелал чего-то абстрактного и ушел. Мы сделали несколько снимков и тоже начали спускаться. Я бежал впереди в самом благодушном настроении – погода становилась все лучше и лучше, показалось солнце, резко потеплело, видимость прекрасная. Сейчас, думаю, добегу до палаток – там Полковник, Лена, Буль. Начнем поздравлять друг друга, обниматься, целоваться... Бегу, радуюсь: рот до ушей, губа до колен – красавчик! Возле палаток меня встречает один Полковник и по его физиономии видно, что ни обниматься, ни целоваться мы с ним сейчас не будем. И совсем не потому, о чем вы подумали. "У нас две проблемы, - говорит он - Побольше и поменьше. Тебе для начала какую?»

Я, конечно, делаю вид, что контролирую ситуацию, но на всякий случай сажусь. «Давай по возрастающей», - говорю. «Поменьше - Лена. Она ушла в соседнее ущелье и сидит в какой-то хижине. Где эта хижина и где то ущелье – непонятно. А проблема побольше – Буль. Он потерялся вообще".

Лена меня как-то не очень встревожила: главное - жива и здорова, пусть и эмигрировала в другое ущелье. А вот куда делся Буль, было совершенно непонятно, так как шел он в метрах в трехстах впереди меня. Но я здесь есть, а его здесь нет. Дырок свежих в леднике я не видел, да и ледник, скажем прямо, был так себе – любой альпинист с третьим разрядом пройдет с закрытыми глазами и не споткнется. Но то – третьеразрядник, они вообще мало что видят, а Буль все-таки – мастер спорта, и шел наверняка с открытыми глазами, а раз так, вполне мог отыскать себе какую-нибудь незаметную для других бездонную дыру – он способный… Нужно идти искать. Мы с Полковником назначили себя спасательным отрядом и сели ждать приказ, ибо главное – дисциплина, а то если все начнут ходить и спасать без приказа – бардак получится. Смотрим, идет ответственный за безопасность (ОБ) - Буль. Ладно, думаем, прикажет – пойдем искать, не прикажет – не пойдем. "Я, - говорит ОБ, - мимо тропы слегка промахнулся, а раз все равно заблудился, дай, думаю, позагараю немного».

…Сначала мы спросили кротко: «Вова, а где Лена?». Буль добросовестно обшарил палатку, заглянул во все рюкзаки и пакетики, почесал затылок, хмыкну, хрюкнул и переспросил: «А где Лена?»

Тут мы ему и выдали: про закрытые ледники и трещины; про веревку, придуманную для того чтобы умные люди связывались; про глаза, придуманные для умных людей, которые настолько глупы, что ходят без веревки; про мозги, придуманные для самых умных людей, которые не умеют пользоваться ни глазами, ни веревкой… О том, что с Леной все в порядке, мы, естественно, не сказали – зачем радовать товарища раньше срока, нужно его подготовить. «Как ты мог бросить ее?» - закатывая глаза вопил Полковник. «Чем ты думал, душегуб?!» - вторил я. Мы с Полковником разве что по земле не катались, рисуя ужас сложившейся ситуации. В самый разгар этого шоу спустился Женя и стал неторопливо стягивать ботинки. «Какой ты инструктор, какой мастер спорта, какой ОБ, если оставил неопытную девушку в безжизненной ледяной пустыне?» - продолжали орать мы. Тут Буль встрепенулся: «Она не неопытная - у нее первый разряд, кажется».
Какая неприятность…

«Все равно, какой ты инструктор, какой мастер спорта, какой ОБ, если оставил неопытную ПЕРВОРАЗРЯДНУЮ девушку в безжизненной ледяной пустыне?» Мы кричали, мы обзывали его обидными словами, которых он от нас не слышал прежде, но обзывали не зло, а так – по-дружески. Мы припомнил все его промахи за многие альпинистские годы, все ляпы, ошибки, проколы и получилось так, что Буль всю жизнь только и делал, что готовился потерять Лену на безымянном леднике в далекой Италии. В этот момент он заподозрил подвох.

Тогда мы начали отыгрывать запасной вариант: «Да, Лена жива и здорова, но ущелье, куда она спустилась тупиковое и оттуда невозможно выйти. Там нет воды и еды («Даже оливок» - добавил Полковник)! Там есть только красная кнопка! Красная! Красная!!! Сейчас прилетит швейцарский (почему швейцарский?) вертолет – он уже летит, слышишь?! – а платить за него будешь ты, потому что ты никакой не ОБ, а БО и даже хуже!..» И так далее. Потом устали и замолкли, переводя дух. Женя, наконец, снял ботинки, облегченно вздохнул и спросил: «Что вы так орете? И где Лена?»

Где Лена? Хочу задать вопрос дамам, читающим эти строки (мужчины пусть молчат - я и так знаю, что они ответят): допустим, уважаемые альпинистки, вы идете дорогой, которой только что прошли сто человек. Налево, по ровному и пологому склону, уходит колея, шириной с автобан и глубиной по колено, а направо, куда-то в пропасть – что-то невнятное, больше похожее на кабанью тропу. А теперь вопрос: куда вы пойдете?
Подумайте….
Вот!
И Лена тоже пошла направо, объясняя свой выбор тем, что «справа были люди, а слева нет». То, что это были люди со сбитой ориентацией, Лена поняла очень скоро, оказавшись на настоящем, совсем не игрушечном, леднике, с настоящими трещинами и настоящими дырками то ли от бывших альпинистов, то ли страшными просто так. Люди с неправильной ориентацией давно были обогнаны, и весь путь по ужасному леднику она была вынуждена проделать в одиночестве. Слава Богу, дело было не на Алтае и не на Приполярном Урале, и уже через пару часов она вышла к избушке с телефоном. Потом та избушка звонила нашей, наша – искала «русского в палатке» (эти русским был Полковник), а дальше - вы знаете. Лена же спустилась до дороги и доехала автостопом до кемпинга, где мы и встретились. Маленькое приключение, для всех веселое и почти для всех безопасное, закончилось хорошо. Буль, конечно, слегка поседел, но он блондин – незаметно.

Кроме морального удовлетворения, беседа с Булем принесла нам - Полковнику, Жене и мне - еще и материальные дивиденды: кому-то ведь нужно было Ленины вещи вниз нести. Еще в нашем, самом нижнем кемпинге, когда мы грузили ее рюкзак в верхний багажник, Полковник, снимавший кино, приказал: «Сделайте вид, что вам тяжело!» Мы легко сделали вид, но рюкзак до багажника не докинули. Только втроем, и тоже легко делая требуемый вид, мы справились с этим неподъемным чудовищем. «У меня там лежат: штурмовой рюкзак, в штурмовом рюкзаке лежит мешок, в мешке…» - начала Лена, и закончила, само собой, губной помадой. Нужно отдать ей должное: наверх все это она занесла сама, но вот вниз предстояло тащить нам, хотя кое-что, тот же штурмовой рюкзак набитый восходительскими вещами, она унесла в загадочное соседнее ущелье. Булю, пока он не начал сопротивляться, отдали все самое тяжелое, а то, что полегче - распихали по своим мешкам. Но и после этого Ленин рюкзак впечатлял своим видом. Полковник легкомысленно повесив его на грудь, рухнул, сделав четыре шага – тяжело идти по горной тропе, глядя за горизонт. После этого мы тащили рюкзак по очереди, забросив за шею поверх своего, или несли на голове, радуя встречное население экзотическим зрелищем.

Оказавшись внизу, долго отдыхали, потом долго стояли под горячим душем, потом долго болтали через забор с руководством клуба им. Демченко – их сборы стояли в том самом кемпинге под Гран-Парадизо. Почему через забор? Ну, как почему: у нас - полная машина пива, у них тоже что-то было. Пока мы разделены забором, реакция, хоть и не ядерная – управляема. А если бы соединились? Им завтра на Монблан, нам сегодня домой, под Маттерхорн - лучше уж мы через забор…

В дни отдыха мы занимались приятным ничегонеделаньем. Или беседовали, например, о гипотезе Пуанкаре. Никто о ней ничего не знал, кроме того, что ее доказал Перельман, вот мы и произносили слово «Перельман» с разными интонациями. Лена была в шоке от нашей образованности. «Бауманка, деточка! Бауманка!» - снисходительно твердили мы…

Еще много говорили о горном туризме. И совсем не из-за тушенки, а из-за Буля: после нашей экспедиции он собирался с великим туристом Лебедевым покорять пик Ленина. На кой ему это надо, ответить не смог. «Без Лебедева я ходил на Ленина много раз, а с Лебедевым – ни разу!» - всё, что мы от него добились. Он очень боялся: рюкзак в сорок килограмм напугает даже мастера спорта по альпинизму. Я бы даже сказал иначе: напугает особенно мастера спорта по альпинизму, ведь мастер знает, что таких рюкзаков в горах не бывает. Буль рассказывал какие-то страсти про лебедевскую команду: снегоступы, якобы, у них из бамбука и китайского шелка; ледорубы – из бальсы и титана; кошки – из магния… Все это ради облегчения сорокакилограммовых рюкзаков хотя бы до тридцати девяти. Мне это непонятно: что сорок, что тридцать девять – я все равно с таким мешком с земли не встану. По-моему, с такими рюкзаками люди ходить не могут, и все горнотуристические рассказы – байки народов мира из цикла «когда деревья были большими». Есть у меня один знакомый бывший турист, трусливо перебежавший в альпинизм - Лёня С., так вот он рассказывал, как будучи туристами, они отламывали ручки у зубных щеток, чтобы избавиться от лишнего веса. Это сколько же нужно щеток нести с собой, чтобы обломав им ручки, выиграть хотя бы килограмм? Нет, не верю! Я бы каждого, кто поднял рюкзак тяжелее тридцати кило, проверял бы осиновым колом или серебряной пулей. Просто на всякий случай.

Еще Буль рассказывал, а мы затаив дыхание слушали, что Лебедев варит особое мясо, заливает его особым жиром в особые пакеты, и питаются они исключительно этой смесью. В пакет он добавляет какие-то капельки, рецепт которых не известен никому, даже наркоконтролю. А в снаряжении, да и во всем остальном, включая особые пакеты и одежду, Лебедев сверлит дырки, чтобы вес стал меньше еще больше. Ужас! Было видно, как Буль переживает. Мы его, конечно, успокаивали, как могли: «Вова, не волнуйся – может, ты загнешься под рюкзаком не в первый день, а продержишься хотя бы три…» Он и сам, похоже, на большее не рассчитывал.

…А еще говорят, что горные туристы, облегчаясь, в свои многодневные походы пиво берут не бутылочное, а в банках! По-моему – полная чушь. Все-таки, должен быть у туристов какой-то моральный предел!

Второй блок прошел стремительно: выехав утром из кемпингов, к полднику мы уже вернулись, совершив восхождение на Брайтхорн, итало-швейцарскую гору высотой 4160 метров. Три очереди канатной дороги, минут сорок по горнолыжным трассам с настоящими движущимися горнолыжниками, пара часов по несложной тропе, и - вершина. Было забавно наблюдать, как гиды привязывают к себе участников восхождения еще у вагончиков, а потом, уже в связках, уворачиваются от летящих лыжников. Без веревок-то проще… Позже мы узнали, что это восхождение стоит 300 евро с человека. Да за 300 евро, да за полдня работы в Швейцарии, да на свежем воздухе, я бы… Я бы… Я бы связался веревкой еще в вагончике, а развязался бы только на парковке. И смотрел бы на всех, провожающих меня снисходительной улыбкой, как на идиотов.

Восхождение на Монте-Червино, он же Маттерхорн, началось с интернета. Все погодные сайты на разных языках клялись и божились, что 12-го июля погода будет так себе, 13-го чуть хуже, но вполне сносной, а вот начиная с 14-го, начнется сплошной кошмар. То же самое говорили ежедневно заменяемые листики с прогнозом погоды на домиках с буквой «i» и в Червинии, и в Вальтурнанше. На картинках это выглядело так: 12-го полусолнышко, 13-го - полутучки с капельками, а потом только тучки и капельки, капельки, капельки… Выходило, что единственный шанс на восхождение был у нас в пятницу 13-го. То есть, 12-го мы должны дойти до хижины «Каррел» на 3800, переночевать там, а на следующий день пытаться дойти до вершины. Только один день - больше погоды до отъезда не будет.

Еще раньше мы зашли в Червинии в информационный домик и узнали массу полезных сведений о состоянии маршрута (в этом сезоне еще никто не ходил, поэтому ничего неизвестно); о состоянии канатов и тросов (гиды еще не проверяли, поэтому ничего не известно), о погоде (погода еще не летняя, скорее, весенняя); о состоянии хижины (работает, стоит 15 евро, скидок ни для кого нет). Очень полезным оказался совет не идти пешком до хижины Амбруцци на 3200 пешком, а сесть на канатку, несмотря на то, что она едет в другую сторону, подняться примерно на уровень хижины по высоте, а потом уже оттуда шагать к этой хижине практически без набора высоты. Час-полтора – и вы на месте. Знание-сила! Всегда заходите в домики с буковкой «i». Там вы получите ответы на вопросы, которые всегда хотели задать, и на те, о которых даже не подозреваете. Как правило, буковками «i» заведуют симпатичные, доброжелательные люди, которые искренне хотят помочь, независимо от вашей национальности, вероисповедания и спортивной квалификации. Там можно получить карты, схемы, описания и прочая, прочая, прочая, начиная от расписания автобусов и заканчивая расписанием ветров.

Если вы не знаете, чего хотите; или у вас нет желания возиться с альпийской логистикой; или у вас нет партнера подходящей квалификации – поищите Гогена, который на самом деле Игорь Ивашура, проживающий в Мюнхене и работающий в немецком альпийском союзе (DAV), и получИте взамен некоторого количества своих денег некоторое отсутствие своих проблем. Это – не реклама, это – совет.

Итак, 12-июля, в четверг, мы отправились выполнять основную задачу экспедиции. Женя наконец-то набродился по Альпам и решил остаться внизу. Он поселился в отеле прямо под горой, обложился биноклями, бутылками, рациями и телефонами и начал добросовестно за нами наблюдать с балкона. Забегая вперед скажу, что затея с рациями удалась лишь наполовину... Один раз мы забыли свою рацию включить, в другой раз было не до этого, в третий раз Женя был в душе, в четвертый - ужинал в ресторане. В бинокль он нас однажды видел, но совсем не там, где мы находились в это время. Хорошо, что есть телефон - позвонил и поговорил, а рации - лишнее это. Впрочем, мнение субъективное.

Как и советовала добрая женщина в «информации», мы проехали на канатке одну очередь, и по отличной тропе, местами переходящей в неплохую дорогу, прошли к хижине Амбруцци. Туда, кстати, из Червинии ведет самая настоящая автомобильная дорога - мы даже пытались нанять джип, но нас не поняли: зачем ехать, если можно дойти?

От хижины наверх ведет тропа, которая снизу кажется проложенной по совсем уж вертикальным скалам, но когда по ней идешь, скалы оказываются не совсем вертикальными. Поскольку лето запаздывало примерно на две недели, довольно скоро начались снежные поля. Мы должны были подниматься по склону какой-то вершинки левее Маттерхорна, уйти с нее траверсом направо и оказаться на перемычке. Оттуда уже предполагалось лезть. Это по описанию Валентина Сипавина, за что ему огромное спасибо. Это описание каждый вечер читал нам Буль, но заканчивалось чтение всегда одинаково: «Сколько они шли по времени?» - спрашивал Полковник. Буль листал бумажки и всякий раз удивлялся: «Не написано!»

Мы шли по чьим-то следам, старясь придерживаться тропы, которая изредка выходила из-род снежников. Было много туров, маркеров, табличек - заблудиться сложно. Все время мы посматривали направо, старясь не пропустить момент, когда нужно уходить на перемычку. Один раз следы, которые нас вели, рванули куда-то направо, мы - за ними, но потом и они, и мы вернулись, испугавшись вертикального ужаса, показавшегося из-за угла. Шли мы, шли, и вдруг захотелось связаться. Вроде бы, не очень круто; вроде бы - не очень опасно, но - захотелось. Следы все так же вели наверх, и мы все так же продолжали лезть по ним, хотя стали появляться нехорошие сомнения: турики и маркеры встречались в изобилии, но как-то совсем уж бестолково.

Лучше всех дорогу знала Лена, потому что шла последней; я – чуть хуже, так как шел перед ней; Полковник, шедший вторым, знал направление примерно, а наш лидер - Буль понятия не имел, куда нужно идти. Все, как у всех. Полковник, долго терпевший бестолкового вождя, рванул вперед, вырвался в лидеры и вот тогда-то мы и заблудились окончательно.

А теперь я хочу задать вопрос мужчинам (женщин не спрашиваю - не интересно): вот допустим, уважаемые альпинисты, вы идете по тропе, по которой перед вами прошло несколько человек, наверняка, не очень низкой квалификации. Отпечатки, которые оставили эти достойные люди, четкие и глубокие – ну, очень хорошие! Цепочка следов уверенно идет вверх, туда же, куда стремится ваш взгляд - взгляд настоящего горовосходителя. А куда-то вправо, неуверенно и почти незаметно, уходит какая-то кабанья тропа (даже не кабанья – свиная) - узкая, невзрачная и вообще недостойная вашего взгляда. А последней в вашей героической группе, глядящей выше уровня неба, идет бестолковая женщина, три дня назад заблудившаяся на ровном месте, и непрерывно нудит: "Нам надо направо, нам надо направо..." Заблудилась она, кстати (!), когда пошла направо …

Так вот, уважаемые альпинисты, куда вы пойдете: наверх по хорошим следам, как велит вам зов альпинистского сердца и незамутненный разумом взгляд, или направо, как нудит глупая женщина?
Подумайте...
Вот! И мы тоже пошли наверх! "Вершина! – радостно объявил Полковник, и добавил еще более радостно, - Здесь шлямбура и спусковые петли!» Ну что ж, альпинисты, которые ходят наверх и направо, иногда вынуждены ходить вниз и налево... Полковник - молодец! Совершив восхождений раз в десять раз больше, чем галстуков у Жени, он до сих пор не утратил способности радоваться простым вещам. Например, спусковым петлям на тропе - ведь мы были, теоретически, все еще на тропе…

Начали бросать веревку вниз. Кругом все живое – ни наступить, ни опереться. Первые два спуска были не очень крутыми, но вот третий – сплошной ужас: полверевки по живым камням, а вторая половина – вертикаль по водопаду: врагу не пожелаешь. Уж лучше всю жизнь ходить направо, чем так спускаться. Я как земли коснулся, трусливо отвязался, убежал на перемычку и уже оттуда наблюдал, как мои товарищи болтаются на мокрой веревке, сбрасывая вниз камешки. Слава Богу, все съехали благополучно. Начали продергивать последнюю веревку, и … «Как ты ее положил?! Раз-два! Раз-два! Раз-два! Рррррррррраз…! Бесполезно… Тащи, тащи, тащи! Пошла! Плавно, плавно, плавно!... Есть!»

…Мы стояли на перемычке часов на пять позже, чем предполагалось утром и думали, что на сегодня худшее уже позади. Продолжение вечера казалось очевидным и безоблачным: полчаса простого лазания - и мы в хижине. Ужин, чай, сон, а завтра - подвиг. Побежали по осыпям - это быстро, по некрутым скалам, придерживаясь за толстенные канаты - тоже недолго... Я разошелся и был уверен, что вот теперь-то точно все: ужин не за горами, максимум – за одной. Замерзнув на очередной веревке, а вечер приблизился вплотную и вечерняя стужа приблизилась вместе с ним, я побежал вперед, бросив Лене что-то вроде: «Следи, чтобы веревка не цеплялась», и выбегая из-за очередного угла, уткнулся носом в вертикальную десятиметровую стенку. Настоящую вертикальную стенку. Мы ее хорошо видели с той самой вершины, откуда только что съехали; Буль про нее ежевечерне читал в отчете, но я по инерции схватился за толстый канат, свисающий сверху, и не секунды не задумываясь, полез, как волк в «Ну, погоди»", разве что Высоцкого не насвистывая. В отчете написано, что стена высотой пятнадцать метров, но мне показалось, в ней не больше десяти. Метра через четыре силы кончились и я завис. Хорошо, что у меня огромный восходительский опыт и я знаю, что в любой ситуации главное – не паниковать. Я прицепил самостраховку и спокойно, очень спокойно, оценил ситуацию: во-первых, стена, действительно, вертикальная; во-вторых, у меня нет ни одной оттяжки и ни одного свободного карабина; в-третьих, Лена меня не страхует, а следит, чтобы веревка «не цеплялась»; в-четвертых, я - дебил. Единственный способ страховки – обмотать самостраховочный (тавтология, но иначе никак!) ус вокруг каната. Висеть можно – идти не желательно, ибо нельзя падать. Фактор рывка ведь никто не отменял, а значит, сорвавшись с вертикального метра, можно обнаружить свой позвоночник в уже ненужных штанах. Этот фактор рывка – страшная вещь! Ни одной статьи про него я, правда, не дочитал до конца – уж больно длинно и заумно написано, но физику явления можно легко объяснить лирикой: допустим, вы стоите на заборе, внезапно нижние конечности разъезжаются, и вы получаете фактором рывка между ног. Высота – меньше метра, то есть – всего лишь полметра выше крюка. А если метр? А два?

Висящий канат в трех местах был притянут к скале какими-то мотявками, а в двух местах рядом с ним были повешены петли для ног. Хорошо еще, что кошки не надел! Кое-как держась за канат, вдеть ногу в веревочную петлю на уровне носа, раздвигая ее носком ботинка - тот еще аттракцион! Когда я вылез за перегиб, пот с меня валил градом, и я и думать забыл, что замерзал полчаса назад.

Почему я не подождал кого-нибудь с оттяжками и карабинами? Потому что, в-четвертых...

Повесили перила и Лена так же резво, как и я, рванула на эту стенку под ободряющие крики Буля и Полковника: "Вернись немедленно за вторым зажимом!" Она лихо начала, но зависла примерно там же, где и я. Вниз спускаться за вторым зажимом она отказалась категорически, и наматывая веревку на руку, стала подпрыгивать на перилах. Подбадриваемая веревкой сверху и осыпаемая проклятьями снизу, Лена все-таки оказалась рядом со мной. Стало интересно: как оставшиеся двое полезут? То, что ни у кого из них нет второго зажима, это точно - у меня же не было. Очень хотелось посмотреть на второе действие после антракта, но я снова жутко замерз, и мы с Леной, оставив перила, ушли к хижине. Потом спросил Полковника и Буля, как оно было? И знаете, что они придумали: первый лезет с двумя зажимами, потом бросает их второму. Любой дурак так сможет… Весь цирк испортили, клоуны.

Когда мы в полной темноте добрались до хижины, оказалось, что попасть внутрь не так-то просто: во-первых, она оказалась закрыта снаружи, что было странно, ибо пока не стемнело, мы видели людей, наблюдающих за нами, и куда они делись, заперев хижину, было непонятно. А во-вторых, она оказалась закрытой и изнутри… Несколько минут я размышлял над этой логической задачкой, и наконец, догадался: люди ночью вышли, заперев дверь снаружи, а потом вернулись в хижину, не открывая дверь, и закрылись изнутри. Другого варианта не придумал. Минут десять я дергал замки во все стороны и уже был готов идти стучать в окна, чтобы хоть кто-нибудь из этих коварных открывателей-закрывателей впустил нас внутрь, когда Лена, стоящая рядом, достала фонарь, помудрила что-то и через минуту распахнула дверь со словами: «Бауманка, деточка! Бауманка!» При чем здесь это? Да, я инженер-конструктор; да, я закончил МВТУ им. Баумана, но кто мог знать, что у них дверь из двух половин состоит - сначала верхнюю открываешь, потом нижнюю, потом просовываешь руку и открываешь всю её изнутри. И вообще, с фонарем-то легко двери открывать. Зато я догадался щелкнуть кнопкой и включить в хижине свет. Высота 3800, избушка стоит на курьих ножках, проводов никаких к ней не идет, а щелкаешь кнопкой – и светло. Правда, с туалетом вышла загвоздка: за дверью с надписью WC стояли газовые баллоны, а других дверей не было. Поэтому … учитывая ураганный ветер, туалет был где-то под Церматтом.

Подошли Буль с Полковником и часа полтора мы отпивались, отъедались и отогревались. Ощущение было такое, что наша компания вернулась со сложнейшего восхождения – радость и усталость одновременно. «Почему ты не спустилась за вторым зажимом?»- грозно вопрошал Полковник . «Потому что он у меня был, - спокойно ответила Лена, и добавила - В рюкзаке». Это нам за «Где ваши кошки?» - «В рюкзаке», «А у вас что, касок нет?» - «Есть. В рюкзаке», «А у нас есть вторая веревка?» – «Есть. В рюкзаке». Мелкая женская месть.

По отдельно разбросанным вещам в кухонном отсеке, вычислили соотечественников. Спальня была за отдельной дверью: двухъярусные нары с одеялами. В спальне лампочек не было, говорят, это сделано специально, чтобы какие-нибудь придурки среди ночи не включили свет и не разбудили других, спящих придурков. Вышедший из спальни румынский восходитель (это были их следы на подходе!), поведал, что часть их группы уже навосходилась и завтра будет спускаться вместе с русскими, а часть пойдет наверх. Выход намечен на пять утра.

Эта ночь вернула меня в альпинистскую молодость: космические ботинки, проданные мне Соломенцевым, промокли насквозь. Я уже забыл, каково это – мокрые ботинки… Оказалось – ужасно холодно и неприятно. Пришлось залезть под одеяло с башмаками на груди. Носки тоже промокли, а запасные у меня были, но в рюкзаке. А рюкзак был, но в кемпинге.

Порывы ветра едва не сносили хижину в пропасть. В ночном мраке домик трясся, скрипел и шатался, и мокрые ботинки испуганно прижимались ко мне. Да, бывали в жизни ночи и поприятнее этой… Забыл сказать: Соломенцев вместе с обувью продал еще и баллончик с суперпропиткой, чтобы башмаки не промокали, но я забыл их обработать, потому что, в-четвертых.

Утром встали, когда часть румынской группы уже ушла наверх. На кухне копошились их оставшиеся соотечественники и троица наших, из Питера. "Лавриненко, это ты?" - спросил один из них. Я уже говорил, что Буля знают все? Оказалось - Андрей Пашин. Буль нас познакомил и рассказал, что Андрей и я вместе стажировались когда-то в Уллу-Тау и даже жили в одной комнате, а спустя пару лет мы были конкурентами на чемпионате Союза. После того, как он все это сообщил, мы с Пашиным почти сразу узнали друг друга.

Накануне питерцы сходили на вершину. Шли долго, часов десять. Ветер, снег, непогода – полный набор. Схватили "холодную" ночевку уже на спуске, но под самой вершиной. Спускались тоже очень долго. Маршрут неоднозначный, снега много, петли спусковые найти удается не всегда, ну и прочие оптимистические ужасы или пессимистические радости, кто что предпочитает. Напугав нас, питерцы ушли вниз. Завидую.

Внезапно Буль произносит классическую фразу про горы и телевизор и демонстративно садится пить чай. Я тоже не очень хотел идти, но подумал, что приехать за три тысячи километров, лезть полдня по снегам, спускаться по водопадам, мокнуть, мерзнуть.... и все это лишь ради того чтобы переночевать с мокрыми ботинками на груди? Ну, уж нет! И мы пошли втроем. Через пару часов, поглядев на румын, которые кувыркались метрах в трехстах выше, несмотря на четырехчасовой гандикап, на их веревки, лежащие на ветру горизонтально, на тучи, летящие то из Италии, то из Швейцарии, мы развернулись и пошли обратно. Румыны тоже повернули, дойдя до горизонтального участка гребня.

Пока наша часть экспедиции бродила по Маттерхорну, Женя вкушал прелести цивилизации: он завладел всем нашим движимым и недвижимым имуществом и гордо разъезжал по Червинии на автомобиле, распугивая пешеходов. Если ехать прямо, город заканчивается через полторы минуты. Если поворачивать – за две. Женя поужинал в ресторане с фотографией бывшего президента Медведева, прогулялся по Червинии пешком: если прямо – пять минут, если поворачивать – десять, и заскучал. Русскоговорящая девушка в отеле на вопрос, чем здесь заняться вечером, простодушно ответила: «Нечем. Тут такая тоска!» Женя поднялся к хижине Амбруцци, еще раз посетил местный ресторан (уже без Медведева), обошел все магазины, а когда мы сказали, что спускаемся, радостно сбежал из оплаченного отеля и вместе с нами вернулся в кемпинг.

Почему мы не остались еще на один день? Нас подвели информационные технологии: мы верили интернету и думали, что 13-е июля – последний хороший день за то время, что нам оставалось в Италии. И начало этого дня, когда мы вышли из хижины, подтверждало прогнозы: видимость на тройку, сильный ветер, меняющий направление, с неба сыплется какая-то крупа – все предвещало обещанный завтра ужас. Поэтому мысль о том, чтобы задержаться в хижине, у нас даже не возникла. Когда же мы спустились, погода стала улучшаться, а на следующий день мы поняли, что тучи, которые мы видели 13-го, были последними тучами, виденными нами в Альпах в этом году. Погода в оставшиеся дни была великолепная. Интернет врет!

Маленькая ремарка по поводу хижины: ночь в ней стоит 15 евро. В цену входит постель с одеялами, газ, свет, вода. Смотрителя нет, на стене висит ящик, в который нужно опустить деньги. Можно ли не платить? Можно, только тогда не нужно спрашивать, почему нас, русских, не любят на западе.

Вот и все: альпинизм, какой-никакой, закончился. До отъезда три дня - нужно себя чем-то занять. Решили не нарушать традицию и съездить в шоппинг в Шамони. Здесь, как нельзя кстати, оказался Женин айфон: сравнивая цены в местных магазинах с московскими, айфон всегда говорил: «Берите!» Конечно, многое из того, что мы купили, можно было найти и в Москве, но в Москве это покупка, а в Шамони – шоппинг, то есть покупка плюс удовольствие.

На следующий день та же проблема: чем заняться. Ехать далеко не охота, близко – тоже. И потом: мы же спортсмены, а не автотуристы. Вспомнили, что где-то неподалеку есть виаферата до которой можно дойти пешком. Поскольку я был единственным, кто знает, что это такое – я назначился старшим. Каски решили не брать, потому что виаферата. У Жени не было страховочной системы - она сгнила, но я сказал, что не надо, потому что виаферата, мотявками обойдемся. Женя как-то погрустнел… Пришли в городок Вальтурнанаш, где Женя презрев рекомендации руководителя, меня, купил систему, а Буль поймал какую-то старушку в жилете МЧС и начал ее пытать, куда идти. «Идите в бар!» - сказала мудрая женщина. Мы даже слегка обиделись: нас спортсменов принимают за алкоголиков! Но оказалось, что бармен Джузеппе лучший знаток всех виаферат в округе, тем более что она там одна. «Вам нужны страховочные системы! – «Есть». «Вам нужны два уса с карабинами!» - «Есть». «Вам нужны каски!» - «Зачем?» Это я, как руководитель, начал задавать вопросы. Те фераты, что я ходил в Доломитах, в касках не нуждались. «Там что, живые камни?» - спрашиваю Джузеппе. Тот даже обиделся: «Какие камни? Как вы могли подумать?! Там карнизы!» Как карнизы? Какие карнизы? Мы на карнизы не договаривались! Все смотрят на меня, а я бойко так, по-русски, естественно, говорю: «На виафератах карнизов быть не может!» Джузеппе пообещал за нами наблюдать и тут же сел с бутылкой пива на терраске и уставился на стену – маршрут шел прямо над баром. Джузеппе был и барменом, и посетителем, ибо кроме него в баре никого не было.

Мы легко нашли тропу и через пять минут уперлись в стену, на которой болтались оттяжки, причем первая была метрах в четырех над землей. Скала была желтая, что говорит о градусах, больших, чем девяносто. Мне стало не по себе: касок нет, мотявки какие-то… Тут Буль сообразил: «Да это же скалодром!» Точно! Я же говорю, на виаферате не может быть карнизов! Прошли еще пятьдесят метров и уперлись в карниз.

… Эта виаферата была самой интересной из тех, что я ходил. 450 метров праздника: очень душевно, с любовью сделана, идет по крутой стене, местами с нависаниями, а в конце конфетка – переход по тросу через пропасть. Сказка, а не маршрут!

Спустились в поселок и зашли к Джузеппе поблагодарить за информацию и выпить граппы – пусть парень заработает свои пять евро. Зашли, выпили, поболтали. Стены бара увешаны фотографиями каких-то предков с ледорубами. Все предки Джузеппе – гиды. Достали деньги, но Джузеппе обиделся: «Какие расчеты между друзьями? Я угощаю!»

Будете в Вальтурнанше, зайдите в бар к Джузеппе. Это не реклама, это вкусно.

В последний день перед отъездом поехали в Турин: мы же не спортсмены, мы – автотуристы. Там Полковник, пытаясь найти кафе, в котором мы сидели и из которого ему звонили, нечаянно нашел Туринскую плащаницу. Бросили кафе и побежали смотреть реликвию. А еще раньше Женя вышел из магазина и говорит: «Там Лена и Полковник обсуждают преимущества английских замочков над остальными». «Замочки… э… на бюстгальтере?» - осторожно поинтересовался я, ибо на большее фантазии не хватило. «Если бы, - ответил Женя, - На сережках, которые в уши!»
«Слава, - спрашиваем, - а вот ЭТО ты откуда знаешь!»
«Бауманка, деточка! Бауманка!»

Обязательный абзац о наших спонсорах. Где вы, сукины дети, пропадаете?!! Который год подряд хорошая, интеллигентная компания выезжает в красивые горы, а о вас не сказано ни слова! Или вы считаете, что помогать нужно только детям, больным и убогим, а здоровым мужикам с руками и головой – не нужно? Почему? Обоснуйте! Не такие уж мы здоровые, и с головой не все в порядке. Да и мужики тоже… Почему кому-то можно отдыхать за чужой счет, а нам нельзя? Почему нам не помогает Федерация Альпинизма какой-нибудь великой страны? Или вы считаете, что мы занимаемся не альпинизмом, а черт те чем? Допустим, вы правы, и что? Зато мы красиво рассказываем и почти не врем!

Ведь мой рассказ мог бы выглядеть так: "Вечером из замечательно рюкзака фирмы ..., модель ..., мы достали горелку фирмы ..., модель ..., идеальную для приготовления седла ягненка. Бутылочку Domaine de la Romanée Conti 1978 года разливали в стаканчики, любезно предоставленные магазином ... Это лучшие стаканчики из тех, что мне довелось тестировать в жизни. Их объем и форма как нельзя лучше подходят для высокогорья. Солнце садилось за наши палатки фирмы ..., модель ..., как-то по-особенному. Обитатели других, менее удачных палаток, то есть всех остальных на земном шаре, специально приходили полюбоваться этим феерическим зрелищем. Напоминаю, модель ... На фантастических динамических десятимиллиметровых веревках фирмы ... сушилось наше белье: трусы от ... , майки от ..., носки от ... "

Согласитесь, читать было бы намного интереснее. Забудьте про детей и больных – дайте денег! Нам, альпинистам, они нужнее.

Чтобы быть объективным до конца, скажу: однажды у меня чуть не появился личный спонсор. После рассказа о том, как я спускался с Монблана в одних кальсонах, Саша Родичев и Лариса Савченко из "Трамонтаны" пообещали мне новые штаны. "Поперло!" - обрадовался я и под надуманным предлогом заявился в Питер. Саша и Лариса тепло встретили меня на вокзале, показали скалодром, магазин, склад (!).
Потом мы обедали в ресторане и вели интеллектуальные беседы…

А теперь угадайте, что я получил от "Трамонтаны"? Ну? ... НУ?!!! Билет в Русский Музей. …Питер, деточка! Питер...
"Ты же культурный человек", - сказала Лариса. Не хотелось разочаровывать хорошего человека, и я согласился: «А то!» Пришлось посмотреть «Переход Суворова через Альпы», разочаровав другого хорошего человека – Сашу, который предлагал «для первого раза хотя бы артиллерийский музей».

Без штанов, но одухотворенный, я утверждаю: "Трамонтана" лучше всех! Саша, Лариса, никакого бизнеса - только личное.

Уважаемые предполагаемые спонсоры! Как вы понимаете, в Русском Музее я уже побывал, и для того, чтобы подняться в моих глазах выше «Трамонтаны», или хотя бы сравниться с ней, вам нужно отправить меня в какой-нибудь нерусский: галерею Уффици, например. Или в Лувр… Я не видел так много музеев, что нам есть о чем поговорить.

А теперь шутки в сторону и все-таки благодарности:
Вова благодарит Женю за кошки; Вова благодарит Лену за кошки; Вова благодарит Валю за кошки (это разные Вовы!); Женя благодарит Вову за перчатки; Вова благодарит Вову за одеяло; Вова, Женя, Слава и Вова благодарят Лену за высотные съемки; Слава благодарит Вову за бумажник и паспорт; Вова благодарит Вову за пуховку; Слава, Лена, Вова и Женя благодарят Вову за веревки для лазания, а Вову - за веревки для сушки белья; Слава, Женя, Лена и Вова благодарят Вову за машину, а Вова – Лену, Женю, Вову и Славу за багажник; Вова, Женя, Вова и Лена благодарят Славу за Туринскую плащаницу; Женя, Вова и Слава благодарят Лену за встречу в Милане; Вова, Лена, Вова и Слава благодарят Женю за пиццу; Слава, Вова и Женя благодарят Женю, Вову и Славу за незабываемую ночь в миланском аэропорту после опоздания на рейс после незабываемой встречи с Леной; Женя, Слава, Вова и Вова благодарят Лену за украшение стола...
В общем, все благодарят друг друга, а я благодарю всех за возможность писать о них всё, что думаю, не думая о последствиях.

Автор: Владимир Стеценко

Другие статьи автора: